– Мистер Прайс – такой замечательный человек! – Тётя Лулу расцвела в мечтательной улыбке. – Он так умело вскрыл свой собственный автомобиль. Как бы мне хотелось, чтобы мои друзья в Оклендсе познакомились с ним. Морис никогда не мог понять поэзии истинной дружбы. Какое это удовольствие – находиться в кругу людей, столь же увлечённых, как и ты, делиться с ними своими секретами, анализировать, решать сложные задачки… Не понимаю, почему Морис не ужасается при мысли, что мог жениться на одной из этих дурочек, помешанных на бридже. Да мы все прекрасно знаем, какая гадость этот бридж и какими злобными бывают его апологеты. Всю жизнь будут пилить тебя за то, что в один четверг 1954 года у миссис такой-то ты сбросил не ту карту и окончательно испортил и без того отвратительный обед. Ну нет, слава богу, что я ненавижу бридж!

Какое счастье, что Фредди не слышит этого наглого панегирика пороку. Если и есть на свете матери, которые нуждаются в наставлениях собственных отпрысков, то тётушка Лулу – первая из них. Я опомнилась и поспешила взять на себя роль хозяйки дома:

– Отец сейчас спустится. Чаю или, быть может, хереса?

Я почему-то не могла представить, как Хопперы попивают мартини, хотя час был в самый раз для коктейлей.

– Нет, спасибо, – отказался Сирил.

– Нет, спасибо, – отказалась Эдит.

– Нет, спасибо, – отказалась Дорис.

Так я скоро точно превращусь в попугая!

– Тогда как насчёт того, чтобы перекусить? – Бен отважно выдвинулся в центр комнаты и спустил Тобиаса на пол. – На кухне найдутся сандвичи и свежий бисквит.

– Мы никогда не едим в неурочное время, – На этот раз Эдит заговорила первой.

– Никогда, – подтвердил Сирил.

– Никогда, никогда! – припечатала Дорис.

Папа, где же ты?! Помнится, когда я была маленькой, ты умел появляться в самый нужный момент. Ты даже отрывался от любимой книги, вероятно от Льва Толстого, чтобы посидеть у моей кроватки в грозу. Почему же сейчас ты не спешишь мне на помощь? К действительности меня вернул Тобиас, вспрыгнувший на колени.

Сирил разглагольствовал о мороженом:

– В наших обеденных привычках есть только одно исключение. В жаркие дни мы иногда балуем себя небольшим ванильным рожком.

Впервые в его глазах мелькнуло какое-то выражение. Может, именно своей несдержанностью он спровоцировал сестёр пуститься в расспросы? Дорис и Эдит с невесть откуда взявшимся энтузиазмом накинулись на тётушку Лулу.

– Оклендс, – сказала Дорис.

– Вы о нём говорили, – напомнила Эдит.

– Да, говорила. – На щеках тётушка заиграли очаровательные ямочки. – А как же иначе – я так замечательно провела там время. Это почти то же самое, что отправиться на конференцию по обмену опытом. Мой скромный разум получил мощную подпитку в виде новых идей. А ещё я там валялась в постели сколько душа пожелает. И спать ложилась сама, без понуканий Мориса. В Оклендсе мыслят очень современно.

– Харриет находилась там одно время, – сообщила Дорис.

– Много лет назад, – добавила Эдит.

– Она там лечилась? – Тётушка Лулу подалась вперёд.

– Нет, – отрезал Сирил и одарил каждую из сестёр пристальным взглядом.

– Она была… терапевтом? – В голосе тётушки поубавилось энтузиазма.

– Харриет работала в буфете. Так ведь, Эдит?

– Да, Дорис, и помогала с уборкой. Харриет говорила, что это тяжёлая работа, но стоящая, так как там она многому научилась.

– Например, – вмешался Сирил, – заправлять кровать.

Воцарилось недолгое молчание.

– Харриет – замечательный человек… была. – На этот раз первой заговорила Эдит, и неожиданно я увидела на её лице проблеск какого-то чувства. – Мы выросли вместе, на одной улице. Мы жили в неспокойном районе, и Харриет всегда заботилась о нас. Не позволяла чужим мальчишкам насмехаться над нами. И мы никогда не позволяли, чтобы о ней дурно отзывались. Правда, Дорис?

– Никогда.

– Харриет была очень умной. Она так здорово умела считать. И всегда пользовалась популярностью. Её даже приглашали играть в школьных спектаклях. А ещё…

Казалось, Эдит будет говорить до тех пор, пока кто-нибудь не вытащит из неё батарейки. У меня возникло чувство, что Сирилу тоже не терпится помолоть языком. Словно все трое до смерти боятся, что мы перехватим инициативу и начнём расспрашивать их. Но что они могут скрывать?

Тут дверь отворилась и в гостиную прошествовал папа, сопровождаемый Фредди. Всякое оживление вмиг покинуло Хопперов.

– Это родственники Харриет?

Отец, похоже, внял предложению Фредди отведать бренди. Покачнувшись, он ткнул пальцем в Хопперов и заплетающимся шагом направился к ним. По дороге папа едва не сбил столик с лампой. Тобиас благоразумно спрыгнул с моих коленей и удалился за портьеры.

– Да, Морли, – пришёл на выручку Бен, выдернув с папиного пути кофейный столик. – Это кузен Харриет, Сирил Хоппер, и её кузины – Эдит и Дорис Хоппер. Мы с Элли ждали вас, чтобы вы сами поведали им об урне с прахом.

– Вы предоставляете мне это сделать?

Папа, не обратив внимания на протянутые матрёшечные руки, прошествовал обратно к Фредди. Моего кузена он использовал в качестве фонарного столба, привалившись к нему с обиженным видом. Честно говоря, я бы на его месте тоже обиделась.

– Что сделать? – с интересом спросила тётушка Лулу.

– Объяснить… – Я огляделась по сторонам, словно рассчитывая, что где-то тут в углу завалялись подходящие случаю слова. – Объяснить, что в настоящее время папа не может передать вам прах Харриет. Потому что… потому что… не может. – Лучшего объяснения я придумать не сумела.

Деревянные Хопперы выглядели так, словно готовы были вот-вот ожить, подобно Пиноккио.

– Всё это очень неприятно. – Бен отцепил папу от Фредди, подвёл его к нам и опустил в ближайшее кресло. – Но я должен сказать правду. (Подобные слова чаще всего означают, что после них последует всё, что угодно, кроме правды.) Морли находится в столь эмоциональном состоянии, что мы боимся, как бы он совсем не расклеился, если придётся отдать урну сегодня.

– Но мы должны её получить. Харриет наша… – Эдит неожиданно всхлипнула.

– Харриет наша кузина, – закончил за неё Сирил.

– Наша любимая кузина, – внесла свой вклад Дорис.

– После смерти, как и при жизни! – патетически завершил её брат.

– Понимаю ваши чувства, но мой тесть был глубоко влюблён в Харриет, и её трагическая смерть разбила его сердце. – Бен сжал папино плечо, и я поняла, что он предостерегает, дабы тот воздержался открывать рот. – Вам достаточно лишь взглянуть на Морли, чтобы понять, сколь чувствительна у него натура.