Хотя турецкий флот, стоявший в Мраморном море, бездействовал в ходе всей осады, утром 29 мая он тоже принял участие в боевых действиях. Когда пришел сигнал о том, что оборона стены прорвана, османские корабли, не теряя времени, поплыли на юг и бросили якоря у двух небольших пристаней на Мраморном море. Горожане, находившиеся поблизости, возможно, понимая, что сопротивление бесполезно, быстро открыли ворота для турецких солдат, сошедших на берег, и повалились им в ноги.

Не прошло и нескольких минут, как масса турок окружила претендента на османский трон принца Орхана и его людей. Зная свою судьбу, если их захватят в плен и им придется предстать перед султаном, они отважно вступили в бой с группой, во много раз большей, чем их собственный отряд. Затем принц вскочил на своего коня и упал грудью на меч, протянутый ему одним из его людей.

Испанский консул Хулио и его солдаты-каталонцы тоже оказали упорное сопротивление, сражаясь до тех пор, пока последний боец не был убит или захвачен в плен.

С кардиналом Исидором, защищавшим участок стены к северу от того места, где стоял Хулио, все оказалось не так просто. Поскольку кардинал с самого начала осады понял, что основной удар врага придется не на его участок стены, он отослал большую часть своих людей в самое опасное место — на укрепления, обращенные к суше, почти никого не оставив при себе. Исидор был прежде всего послом папы римского. Он не сомневался, что вслед за императором Мехмед больше всего желал бы захватить именно его. Если бы кардинал попал в плен, после чего выяснилось бы, кто он, это выглядело бы так, словно сам папа, наместник Бога на земле и представитель всех католиков, был захвачен в плен мусульманским владыкой.

Пока эти неприятные мысли проносились у него в голове, Исидор заметил какого-то нищего, ковылявшего мимо него…

Известие о поражении не сразу распространилось по огромному городу. Первыми узнали новость те, кто увидел защитников, бегущих от турецких солдат, устремившихся за ними. Поняв, что все потеряно, некоторые люди бросились к бухте Золотой Рог, но большинство греков поспешили к собору Святой Софии в восточной части города. Одна из легенд гласила, что если Константинополь когда-нибудь падет, архангел Михаил спустится на купол Святой Софии и рассеет захватчиков, прогнав их к восточному берегу Босфора.

Круглый зал огромного собора вскоре наполнился беглецами. Они закрыли и заперли бронзовые двери собора и преклонили колени в молитве.

Когда моряки на христианских кораблях, стоявших на якоре в заливе Золотой Рог, увидели турецкий флаг, развернутый на башне императорского дворца, и услышали многочисленные сигналы, они поняли — оборона стен прорвана. Приготовившись к атаке вражеских кораблей и в самом заливе, и за заградительной цепью, суда снялись с якорей и построились для обороны. Однако матросы на османских кораблях вовсе не собирались нападать на христианский флот: они беспокоились, что их собственная пехота захватит всю добычу, разграбив захваченный город прежде, чем моряки успеют присоединиться к ним.

Поэтому османские корабли, находившиеся за пределами бухты Золотой Рог, двинулись к пристаням на Мраморном море, не обращая никакого внимания на суда христиан. Турецкие корабли, стоявшие внутри залива, помчались к воротам около императорского дворца, через которые войска Загана-паши уже хлынули в город. Моряки присоединились к грабежу.

Для христианского флота это стало несказанной удачей, ниспосланной морякам небом. Диедо, который в отсутствие Тревизано выполнял обязанности командира флота, приказал кораблям пристать вдоль городской стены, развернувшись носами к выходу из залива, чтобы обеспечить быстрый отход в случае необходимости, после чего взять на борт как можно больше беглецов.

Когда это было выполнено, Диедо вместе с еще одним капитаном и Николо перешли на небольшое суденышко и пересекли залив, направляясь к Галате.

Магистрат Ломеллино ждал их на той стороне. Диедо заговорил первым:

— Я хотел бы знать, каковы намерения жителей Галаты? Собираетесь ли вы остаться и сражаться? Хотите ли бежать? Если вы собираетесь драться, мы обещаем поддержать вас.

Ломеллино, как казалось, пребывал в нерешительности. Прямо перед последним приступом один из эмиссаров султана посетил его, чтобы снова подтвердить нейтралитет Галаты. Но кто мог поручиться, что это гарантирует хоть что-нибудь?

— Могли бы вы дать нам немного времени? — спросил наконец Ломеллино, не пытаясь скрыть свое замешательство. — Я хотел бы послать гонца к султану, чтобы узнать, не согласится ли он распространить свои условия мира не только на генуэзцев, но и на венецианцев.

Диедо понимал, что подобное абсолютно невозможно — дело зашло слишком далеко. Но он мог лишь посмотреть на Ломеллино с плохо скрываемым презрением и промолчать.

Возвращаясь на свой корабль, чтобы плыть обратно к Константинополю, они заметили, что все ворота колонии закрылись за ними.

Но не все генуэзцы из Перы, видевшие, что происходит на другом берегу Золотого Рога, могли сохранять такое же безразличие. После того как им открыли ворота, Диедо со спутниками вышел на причал и увидел, что многие генуэзцы вместе с семьями, не поверив слову султана, грузятся на корабли, чтобы бежать.

Когда они вернулись обратно на константинопольский берег, поток беглецов достиг предела. Причал был переполнен людьми, некоторые буквально падали в воду. Но даже и тогда венецианские моряки, не потеряв присутствия духа, продолжали втаскивать людей на борт — одного за другим.

Солнце приблизилось к зениту. Количество горожан, запрудивших пристани, начало убывать. Николо, хотя ему следовало оказывать помощь раненым, стоял на корме корабля, оглядываясь вокруг. Тревизано нигде не было видно. Посла Минотто и иных представителей венецианской знати тоже не было заметно ни на одном из других кораблей.

Диедо решил, что задерживаться в порту еще дольше слишком опасно. Он приказал поднимать якорь на своей галере, просигналив команду другим кораблям сделать то же и последовать за ним к выходу из бухты Золотой Рог.

На причале все еще оставались люди. Видя, что спасение уходит, они прыгали в воду и плыли за кораблями, которые отходили от пристани значительно медленнее, чем обычно, словно бы неохотно покидая порт. Те, кому удалось догнать суда, были благополучно взяты на борт. Моряки с корабля Николо вытащили одного беднягу, который прыгнул в воду, не умея плавать. Он барахтался, борясь за свою жизнь, пока ему не сбросили спасительную веревку. То был флорентийский купец Тедальди.

Среди беженцев, сбившихся в кучу, словно мертвые, на палубах кораблей, нигде не было видно молодого студента из Брешии. Адмирал Тревизано, само присутствие которого успокоило бы тех, кто был рядом, так и не появился на пристани…

Ведущая галера Диедо приблизилась к заградительной Цепи, по-прежнему туго натянутой поперек Золотого Рога. Двое солдат сели в шлюпку и погребли в сторону Константинополя, где перерезали кожаные ремни, которыми цепь крепилась к башне. Течение медленно отнесло заграждение в сторону.