— Командор намеревается присутствовать. Дистанционно, разумеется, — у Картье, действительно, нешуточные причины нервничать.

— Командор уже присутствует, — голос из рупора дребезжал не больше прежнего. И у плохой акустики есть достоинства: на нее можно списать собственную слабость и чужую силу.

Рыцари встали, выражая почтение.

— Сожалею, но не могу ответить тем же, экипаж. Итак, что у нас стряслось? — судя по всему, командору было не хуже, чем обычно.

Картье положил перед собой бумажный лист, но докладывал, как обычно, по памяти.

Прошлой ночью на дежурство наблюдателей заступила группа кадетов, шесть человек, старший наблюдательной группы рыцарь-послушник Барк. В час Браухля с Полуденной Глаз-башни, где располагался пост корнета Ван-Ая, на пульт караульного помещения поступил сигнал тревоги. Рыцарь-послушник Барк тут же затребовал повтор, но ответа не получил. Тогда он просигналил на остальные смотровые башни — Глаз-башню Восхода и Глаз-башню Тьмы. Корнет Мен-Се с Глаз-башни Тьмы передал условный сигнал «Опасности нет». Корнет Дор-Си на сигнал не ответил.

Рыцарь-послушник передал тревожный сигнал начальнику стражи — как известно, временно эти обязанности приходится исполнять мне. Я вывел тревожный отряд, состоящий из старших кадетов и рыцарей-послушников. Никаких признаков вторжения, диверсии и прочих нештатных ситуаций на территории крепости замечено не было. Но у подножия Полуденной Глаз-башни было обнаружено тело корнета Ван-Ая без признаков жизни. Наружный осмотр при свете факелов не выявил следов борьбы, хотя в правой руке корнет держал обнаженный меч. Более того, часть меча, около вершка, обломана, но при самом тщательном поиске фрагмент не был найден. Сразу отмечу, что повторный поиск, проведенный уже после восхода солнца с использованием магниторезонансной аппаратуры, любезно предоставленной доблестным рыцарем Фоминым, также не дал результатов. Рядом с телом корнета была обнаружена субстанция в виде порошка черного цвета в крайне незначительном количестве. Я собрал эту субстанцию, по-видимому, крайне способную к сублимации, в герметический контейнер для передачи досточтимому рыцарю Манарову.

Все посмотрели на биохимика. Тот наклонил голову, подтверждая сказанное, но не желая прерывать.

— Вход на Полуденную Глаз-башню был, как и положено, опечатан начальником наблюдательной группы рыцарем-послушником Барком. Разумеется, сведущий человек мог бы открыть вход, но незамеченным это действие не осталось бы. Впрочем, никаких, совершенно никаких признаков проникновения постороннего не обнаружено. На самом наблюдательном посту никаких вещей и следов, свидетельствующих о наличии посторонних или постороннего, не выявлено. Узел связи работал штатно.

Мы перешли к Глаз-башне Восхода. Вход в Глаз-башню также оставался запечатанным. Я поднялся наверх и нашел корнета Дор-Си без видимых признаков жизни. Во всяком случае, ни дыхания, ни сердцебиения уловить не удалось, тело производило впечатление остывшего, хотя замеров температуры не проводилось.

Обстановка на смотровой площадке Глаз-башни Восхода была в образцовом порядке, никаких следов постороннего присутствия не обнаружено.

Тела обоих кадетов были доставлены в лазарет, где ими и занимается наш достопочтенный медикус. Тем временем мы провели — и проводим сейчас — самый детальный осмотр Крепости и окрестностей.

— Что вы надеетесь найти? — спросил командор.

— Маленьких зеленых человечков. Зловещего типа в черном плаще и с клыками, обагренными кровью. Гипноизлучатель «НВЧС». Простите, командор, я не знаю, что мы должны найти. Что-нибудь. Боюсь, не найдем ничего. Пройдем мимо, не обратив внимания. Или уже прошли.

— Я рад, что вы не возлагаете больших надежд на поиски, но, тем не менее, ищите. Ищите!

— Ищем.

— А третий корнет? — эконом Крепости Панин был человеком практичным, и потому предпочитал методы простые, проверенные.

— Корнет Мен-Се жив, здоров и готов предстать перед рыцарским собранием, — отозвался Картье.

Старшина — еще из Старой Деревни, один из немногих уцелевших крестьян после Первого набега лесовиков, ввел кадета. Вид у того хмурый, но спокойный.

— Кадет Мен-Се с чистым сердцем пришел на Совет Рыцарей!

— Расскажи-ка, дружок, что ты видел во время дежурства? — спросил эконом. Ласково спросил, но кадет не смутился.

— В секторе, доверенном мне, не случилось ничего необычного, угрожающего, заслуживающего специального упоминания. Даже сейчас, зная о происшествии с корнетами Ван-Аем и Дор-Си, я не могу сказать, что чувствовал, видел или слышал приближение опасности.

— Вы говорите о своем секторе, кадет. Но, может быть, в других секторах?

— Тут я не могу сказать наверное, доблестный рыцарь. Во время дежурства отвлекаться нельзя. Но если бы случилось что-нибудь, я бы услышал. Ночь была тихая. Очень тихая. Только…

— Да?

— Меня беспокоит не то, что я слышал, а то, чего не слышал. Я не слышал шума падения кадета Ван-Ая.

— Но между Темной Глаз-башней, где находились вы, и Полуденной — весьма значительное расстояние, к тому же занятое постройками.

— Да, и днем я бы, конечно, не мог ничего услышать. Но ночью, особенно этой ночью…

— Эта ночь была особенной?

— Тихой. Даже степные шакалы молчали. Я слышал плеск панцирников с излучины реки, а это куда дальше, нежели Полуденная Глаз-башня. Нет, я должен был услышать падение.

— Но не услышал.

— Да. И это меня беспокоит.

— Больше ничего?

— Мне думается, нет.

— Если вспомните что-нибудь, каким бы пустяком это ни казалось, обращайтесь сразу к своему наставнику — или к любому рыцарю.

— Я так и поступлю, доблестные рыцари!

Кадет покинул зал.

Фомин посмотрел ему вслед. Ушел, а загадку оставил.

— Позвольте, и я внесу свою долю, — сказал он.

— Долю чего? — вздохнув, спросил Картье.

— Непоняток.

— Я надеялся, что уж вы-то скажете что-нибудь положительное, прочное, надежное.

— Рад бы, но… Мне был предоставлен меч кадета Ван-Ая. Скажу сразу — никаких следов биологического характера на клинке не было, за исключением обычных представителей микрофлоры.

— Что вы имеете в виду?

— Как ни старайся держать оружие в чистоте, всегда к клинку прилипают споры, бактерии, частицы пыли. Я сделал смывы и передал их доблестному рыцарю Манарову, — биохимия его специальность, и, возможно, он извлечет больше сведений, нежели удалось мне. Меня беспокоит другое. Меч, типичный булат Сур-Альской работы, является чрезвычайно крепким инструментом. Для того чтобы его переломить, требуется большое усилие. Очень большое. Практически недостижимое в условиях боя. Но меч и не был сломан — структура поверхности такова, словно отсутствующая часть просто исчезла.