я. — Ведь кассета останется у тебя, и даже если ты мне ее отдашь, я не смогу быть уверена, что ты не сохранил сколько угодно копий. И они не всплывут в любой час, когда тебе будет это угодно.

Сейчас удивляюсь даже, как это я могла так связано рассуждать в тот вечер после всех потрясений…

Мигель засмеялся и погладил меня по растрепанной голове:

— Тут тебе придется доверится мне, детка. Ты здорово влипла и посадила мужа в лужу, и теперь тебе придется либо доверять мне, либо пропадать.

— Хоть скажи мне, кто ты такой, — сказала я. — Ты — шпион?

Тут засмеялись они оба.

— Почему обязательно шпион? — спросил Мигель. — Я такой же испанец, как и ты. Просто не все так просто в жизни… Если ты такая патриотка, то можешь не волноваться — мы не шпионы.

— Вы те, кто звонили моему мужу и требовали от него чертежи военного корабля? — догадалась я. Какая же я дура…

Как могла я сразу же не сообразить, что в такой период, когда от мужа чего-то домогаются неведомые личности, нужно соблюдать осторожность. Когда Мигель только подошел ко мне, чтобы завязать знакомство, я должна была сообразить, что это неспроста. Они обхаживали Симона, потом решили найти у него слабое место, чтобы он стал сговорчивее. И, конечно же, они нашли слабое место моего мужа. Этим слабым местом оказалась я…

— У тебя есть ключ от сейфа твоего мужа? — спросил Мигель, переходя на серьезный тон.

— Ключ у меня есть, — ответила я. — Но там еще шифр, номер которого я не знаю.

Мужчины переглянулись. Наступило молчание, после чего Мигель сказал Санчесу:

— Ну что же, приступай. Надеемся на тебя. Она должна стать покладистее.

Потом он повернулся ко мне и сказал:

— Сейчас я отдам тебя Санчесу. И он примется за тебя по-настоящему. От этого твоя память улучшится и ты вспомнишь шифр сейфа…

Он действительно отдал меня Санчесу, а сам остался смотреть, как тот меня обрабатывает…

Это было ужасно. Я, голая, провела на четвереньках на полу почти час и совершенно обессилела и охрипла от своих криков и стонов. Санчес был неутомим. Только через час Мигель сказал:

— Ну, я считал… Кажется, она уже кончила десять раз за это время. Эстелла может умереть от своих оргазмов. Ты вспомнила, Эстелла?

Мне уже было все равно. Еле шевеля губами я сказала:

— Да. Я вспомнила. — Мне казалось, что уже прошел не час, а гораздо больше. Вечность.

Мне помогли встать, и я сама оделась. Ноги мои подкашивались от слабости, перед глазами плыли цветные круги.

— Теперь поедем к тебе домой, — сказал Мигель, и меня под руки вывели к машине. Я с трудом передвигала ноги и совсем не могла их сдвинуть. Тем не менее, Мигель был прав — я ничего не могла с собой сделать, и действительно, содрогаясь внутренне от стыда, кончала раз за разом под молодым арабом…

Мы быстро приехали к моему дому. Была уже ночь, и Алисии не было — она по ночам уходит домой.

С каким ужасом и осознанием своего проступка я открывала двери своего дома, чтобы впустить туда этих страшных людей.

— Где находится сейф? — спросил идущий сзади Мигель.

— В спальне, — ответила я, еще больше осознавая свое предательство по отношению к мужу.

— Синьор Роман хранит в спальне все самое дорогое — свою жену и свои документы, — засмеялся Мигель.

Мы вошли в спальню. Я отдернула портьеру и обнаружила дверцу сейфа, встроенного в стену. Муж специально потребовал, чтобы его сделали перед тем, как мы въехали в эту квартиру.

— Открывай, Эстелла, — сказал Мигель и повелительно положил руку мне на плечо. Я чувствовала себя хуже предательницы… Муж доверился мне, сказал в свое время шифр сейфа… А теперь я, окончательно запутавшаяся в своих похождениях, все выдаю этим неведомым преступникам. А в том, что это, если и не шпионы, то преступники у меня уже не было никаких сомнений.

И я выдала мужа и его интересы, а может быть даже интересы родины просто потому что не выдержала… Не выдержала десятого оргазма под грубым Санчесом, который специально так обращался со мной, чтобы я сломалась. Какой позор для жены инженера Романа!

Я открыла сейф, и мужчины, оттолкнув меня, бросились вперед, протягивая руки. Они рылись там, как голодные шакалы. В основном Симон держит в сейфе дорогие ювелирные украшения, оставшиеся ему от отца, и ценные личные бумаги. Все это, конечно, не заинтересовало похитителей. Они действительно оказались не грабителями, и не тронули ни золота, ни бриллиантовых украшений.

Меня это, правда, только огорчило. Ведь с уголовниками гораздо легче договориться. Однако, не тут-то было.

— Похоже, вот это, — сказал Мигель, открывая папку с бумагами. Я узнала эту папку. Симон с ней ездил на службу каждый день, и, возвращаясь, клал в сейф. Наверное, именно там и были секретные документы, которые так жаждали получить эти чудовища.

— Ты уверен? — спросил Санчес у Мигеля недоверчиво. Теперь он уже не играл роль слуги. Он был как бы младшим напарником.

— Я не уверен, — нервно ответил тот, перелистывая бумаги. — Но очень похоже, что это именно то, что нам нужно.

— Мы заберем ее с собой, — сказал араб, обращаясь ко мне.

— Но муж вернется послезавтра, — ответила я. — Он ведь сразу полезет в сейф и обнаружит пропажу.

— Не беспокойся, — сказал Мигель, оторвав глаза от бумаг в папке. — Мы сфотографируем тут все, а завтра к вечеру ты положишь папку на место. Тебе ясно?

Конечно, мне было ясно. Я совершила предательство. Кто бы мог подумать, что я способна на такое?

Папку Мигель положил в портфель, который захватил с собой из своего дома. Он оглядел спальню, нашу с Симоном спальню. Взгляд его был хозяйский. Это были глаза человека, который понимает, что все в его власти и он может надругаться над чем угодно. И сделать это совершенно безнаказанно.

— Так это твоя спальня? — спросил он меня.

— Да, — ответила я, все еще не подозревая, какая чудовищная мысль зреет в его жестоком и аморальном мозгу.

— И вот это — ваша супружеская постель? — задал он второй вопрос. Я промолчала, потому что меня вдруг осенила ужасная догадка относительно его грязных намерений.

— Ну, впрочем, это и так видно, — констатировал он спокойно, рассматривая наше с Симоном ложе.

— Ложись, — неожиданно приказал он мне, похотливо улыбнувшись.

— Как? — не поняла все же я. Или сделала вид, что не поняла. Во всяком случае, я не хотела этого понимать…

— Сейчас ты ляжешь на супружескую постель в своей спальне