Заснул он в начале одиннадцатого. Разборки с Соловьем — это круто. Забор городить надо на свежую голову.

Проснулся он в четвертом часу. Скоро должен был появиться Коготь. Только вчера он ему адресок свой дал. Теперь он стопудово был уверен в нем. Должен был прийти и сообщить ему, что команда в сборе. Восемь стволов и его, Женин, девятый — это вам не халам-балам.

— Ты куда-то собираешься? — с тоской спросила его Таня.

Переживает, что он снова сматывается от нее.

— Иногда я не волен над собой. — Он на виду у нее вскрыл тайник в полу и вынул «шпалер», который они конфисковали у мента в Челябинске.

— Женечка, тебя могут убить? — страдальчески протянула она.

Только в глаза не смотрит. Почему?

— Могут… Так что давай, плесни мне сто грамм на дорожку. Может, в последний раз на грудь приму…

— Ну зачем же ты так? — Она подошла к бару, взяла бутылку виски.

— Ты мне эту туфту не подгоняй. Ты мне водочки плесни…

— Водка на кухне, в холодильнике…

— Пошли на кухню…

— Я тебе ужин быстро соображу…

Женя посмотрел на часы. Вот-вот должен был прийти Коготь. Что ж, вместе перекусим.

Он направился в ванную, по-быстрому принял душ, надел чистое белье, облачился в выглаженный костюм-тройку. И прошел на кухню.

Там его ждала яичница с беконом и бутылка «Столичной». Водка уже была разлита по рюмкам. Таня налила и себе.

Она сидела на табуретке и улыбалась. Но глаза смотрели куда-то в сторону. Что с ней?

Женя сел за стол, ковырнул вилкой в яичнице, бросил в рот малюсенький малосольный огурчик, потянулся к рюмке…

* * *

Клест уже жалел, что связался с Танькой. Нет, она не должна была подвести. Уж больно крепко застращал он ее. Душа ее как на ладони. Эта тварь из продажных сучек. Чтобы спасти свою шкуру, она и мать родную продаст.

Но вот беда, потерялся где-то Скрипач. Не идет к ней. Два дня прождал он с Дятлом в машине во дворе ее дома. Нет его и не было. Тогда он навострил лыжи к другой его бабе. Ну и уродина. Как с такой можно жить. А Скрипач жил? А ведь собой он хоть куда. Да, Скрипач был у нее. Но к этой тетке подъехать так просто, как к Таньке, он не мог. Эта лучше сама пулю примет, чем Скрипача сдаст. Предана ему как собака. А на фатере ее Скрипача он брать боялся. Ножом уж больно круто тот машет. Да и ствол у него есть.

Почти неделю он пас Скрипача. И дождался. Вышел он из дому, а там его кент ждал. Вместе с ним куда-то замылились. Он хотел проследить за ними. Да Дятел подвел. Упустил их. Не зря же его Дятлом назвали.

Но Клест не унывал. Он снова припарковал машину к дому, где Танька жила. И дождался Скрипача. Поздно ночью он пришел.

Обратно он должен был выйти не на своих двоих. Усыпить его Танька должна была. А они его спящего с собой увезти.

До утра он не сводил глаз с ее окна. Когда же она подаст условный сигнал? Но ожидания оказались его тщетными. Он продолжал ждать. Но к полудню уморился, откинулся на сиденье и заснул. Его сменил Дятел.

* * *

— Иди открой, — Женя поставил рюмку на стол. Танюха сорвалась с места и подбежала к двери. Через минуту на кухне нарисовался Коготь.

— Садись, перекуси, — пригласил его за стол Женя.

— О, это в самый раз…

Танюха быстро взяла чистую тарелку и наложила ему яичницу, которую она оставила в сковороде для себя. Потянулась к рюмке, которую она налила для себя. Взяла ее и хотела убрать. Передумала пить.

— Да чего добро переводить… — остановил ее Коготь. — Выдохнется… Давай сюда…

Он забрал у нее рюмку и поставил ее рядом с Жениной.

— Братва уже в сборе. Тебя ждем…

— Накатим по сто и пойдем. — Он взял рюмку, которую Коготь оставил для себя.

Коготь взял его рюмку. Ну перепутали, чего в жизни не бывает… Только на это Женя обратил внимание, когда водка была выпита.

Выпили, закусили.

— А теперь дернули! — Женя решительно поднялся из-за стола.

— Дернули… — вторил ему Коготь, поднимаясь из-за стола.

Его качнуло.

— Ты чо, окосел уже? — поддел его Женя.

— Да вроде того… Спать хочу, не могу…

Глаза его затуманились, начали слипаться. Он сделал шаг вперед и… упал.

Женя нагнулся над ним. Нащупал пульс. Живой.

И тут он краем глаза увидел Танюху. Она подошла к двери, суетливо принялась открывать замок. Она убегала от него.

— Стоять, сука!

Он все понял. Эта тварь подмешала в водку какую-то гадость. Сейчас на полу должен был лежать не Коготь, а он сам.

Женя подскочил к ней и ухватил за ворот майки. Послышался треск раздираемой ткани. Второй рукой он ухватил ее за волосы, потащил за собой в комнату и швырнул на кровать. Достал пистолет и навел на нее. Она смотрела на него полными ужаса глазами.

— Ну, падла, открывайся как священнику на исповеди… Кто заказал меня?

— Я не знаю…

Женя загнал патрон в патронник. Клацанье затвора возымело на нее магическое действие.

— Тот козел, которому ты щеку под «Уралом» ножом изуродовал, помнишь его?

— Так это он тебя подпряг? Он чо, трахнутый?..

— Он от Соловья…

— Да хоть от мамонта… Давно он тебя запряг?

— Да уже неделю почти…

Значит, это не связано с сегодняшними разборками.

— Какое дерьмо ты в водяру подмешала?

— Снотворное…

— Я что, Соловью живым нужен?

— Ну да…

— А ведь я мог и копыта отбросить… Сука ты! Он подошел к ней и приставил ствол к ее лбу.

— Молись!

— Женя, не надо…

— Когда козел соловьиный за мной придет? Колись, сука!

— Когда я ему знак подам…

— Какой?

— Если ночью, то три световых сигнала…

— Сейчас светло…

— Тогда открыть окно, форточку оставить закрытой. А потом занавеску в окно высунуть…

— Ну так делай это, живо!

* * *

Абрикос сработал на пять баллов. Натравил блатных на Соловья. Уже отбили ливер двум сутенерам, которых держал под собой Колода. Отныне дань они должны были платить местному воровскому синклиту. Слух дошел до Соловья.

Уже почти месяц в Тригорске работала комиссия «важняков» из Москвы. Вся местная милиция подключена была к их работе. Следователи по особо важным делам ребята ушлые и толковые. Как начали крутить…