– Чертовы сектанты, – выругался Гризов, – ну почему именно сейчас!

– Ты о чем? – пробормотала Маша, но ответа не дождалась.

Мысленно Гризов был уже далеко. Дальше процесс пошел без сознания.

Голос старца Ливея звучал теперь приглушенно, словно доносился до слуха генерала Зихао издалека, хотя учитель был от него всего в десяти шагах. Да и очертания комнаты показались генералу какими-то расплывчатыми. Более того, ему почудилось, что в темных углах посверкивают хищные глаза и копошатся неизвестные чудовища, замышляющие напасть на заговорщиков. Всегда готовый к бою, хоть с человеком, хоть со зверем из другого мира, он инстинктивно положил руку на ножны меча. Сейчас это было единственное оружие, остававшееся при нем в присутствии учителя, которого он поклялся почитать и защищать выше родного отца.

Но вдруг взгляд генерала упал на бокал с настойкой из лотоса[6], и Гризова осенило: «Так вот в чем дело! Как и положено в тайных мистических обществах, меня тут опаивают галлюциногенами, чтобы оказался податливее на всякие внушения. Видимо, старец что-то задумал на сегодняшний вечер».

Напиток действительно оказался каким-то странным – все внутренности уже горели огнем, а тело слушалось все хуже. Мгновенно избавив себя от настойки лотоса в крови, которое, помимо расслабляющего эффекта, вызывало видения и несло еще какой-то не сразу ощутимый эффект, Гризов насторожился: с этим ученым мужем надо держать ухо востро. Хотя с виду остался таким же, как и был. Генерал Зихао по-прежнему блуждающим взглядом посматривал на своих коллег по «двору династии Цинь» и рассеянно внимал речам старца Ливея.

«А старец-то – профессионал, – подумал он. – Интересно, он рецепт настойки сам разработал или с местными наркобаронами якшается. Традиции тут по этому вопросу богатые. Китай как-никак две опиумные войны[7] пережил, – спасибо культурным англичанам, – а бесследно такое не проходит».

Немного успокоившись, Зихао стал внимать ровному голосу учителя. Ничуть не усиливаясь, этот голос, казалось, проникал во все уголки Главного зала Лотоса, изгоняя оттуда скалившихся чудовищ.

– Уже много лет все мы – последователи истинного учения «Голубого лотоса» – делаем обще дело, тайно служим идее возрождения великого Китая под единым началом. За последние десять лет мы проникли во все структуры управления этой страны и практически взяли их под контроль. Среди нас много чиновников высшего ранга.

Легкий одобрительный ропот был ему ответом. Ливей на мгновение остановился и выпил глоток из стоявшей перед ним чаши с настойкой лотоса.

– Я рад приветствовать сегодня здесь наших собратьев. В первую очередь тех, которые представляют, если можно так сказать… официальную власть, – тихо рассмеялся учитель, отчего его белая борода мелко затряслась. – Центральный комитет Коммунистической партии Китая, его Политбюро и Постоянный комитет, из семи членов которого – пятеро уже члены «Голубого лотоса». А скоро будут все. Это представители той самой власти, не верующие в древних богов, которую в ближайшие время сменит истинная власть. Мы стоим на пороге великих изменений.

Старец сделал вдох и назвал своих учеников:

– Рад видеть тебя, Гуожи.

Один из «высших чиновников империи Цинь» в парадной одежде Чаофу: синий шёлк с изображения драконов, сидевший слева от Гризова, встал и поклонился собратьям по тайному обществу. Это был дородный мужчина с широким лицом, – настоящий партийный лидер, – которому очень шел костюм древнего чиновника. Словно в нем и родился.

– И тебя, Делун.

Теперь встал другой высший чиновник империи, в одеждах, разукрашенных символами вселенной. Этот был высокий и сухой, как дерево, которому не хватает воды. Он держал в правой руке свиток с печатью.

– Приветствую и тебя, почтенный Джиангуо.

Следующий представитель империи был стар, невысок ростом и узок в плечах. Его сухощавую фигуру плотно облегало Чаофу с вышивкой белого журавля на груди. Всем своим видом он олицетворял китайского чиновника, посвятившего жизнь служению отечеству. «В молодости девушки таких не любят, – поймал себя на странной мысли Гризов, – но именно такие идут дальше всех по лестнице власти. А те, кого любят, часто остаются внизу. Они и так счастливы».