действий он мог использовать лишь русских добровольцев и финских красногвардейцев. Но первых было сравнительно немного — основная часть войск оставалась пассивной, а вторые были не обучены, да первое время и не вооружены. Все же сформированные из добровольцев и красногвардейцев отряды, используя военную технику войск — артиллерию, бронепоезда, броневики, в Або — канонерскую лодку, повели активные боевые действия. Прежде всего было начато продвижение по железным дорогам на север и запад от Таммерфорса. На первом направлении была занята ст. Оривеси (около 40 кмот Таммерфорса), на втором — ст. Локиа (около 20 км от Таммерфорса). Наступление на север продолжалось. Тщетно белые пытались захватить ст. Люлю — они были отброшены. Лишь у ст. Вильпула, примерно в 30 км от ж. д. узла Хапамяки, взятие которого перерезало бы важную для белых железную дорогу, белым удалось остановить наступление. 4 февраля Свечников в сводке указывал: «Дальнейшей задачей ставлю занятие станции Вильпула и Хапамяки, после чего предполагаю развить активные действия в направлении Сейняйоки и Ювяскюля» (в Сейняйоки находился штаб Маннергейма). Позже, в приказе № 8 от 28 февраля по войскам Западной Финляндии ставились такие задачи: войскам, расположенным в районе Таммерфорса — «взять ст. Хапамяки», войскам района Бьернеборга — «взять Кристиненстад», войскам района Або — «ликвидировать белую гвардию во всем этом районе». Но осуществить эти задачи не хватило сил.

В первые недели войны, пока красногвардейцы не вооружились и не научились обращаться с оружием, русские добровольцы, хотя и меньшие по численности, играли все же заметную роль. Это видно из следующих данных Свечникова: в районе Раумо (Раума) «руководство борьбой с белой гвардией взял на себя 421-й пехотный Царскосельский полк под командой командира полковника Бунина». В районе Або «войсками командовал сначала полковник 421-го пехотного Царскосельского полка Булацель, а затем капитан первого ранга Вонляровский. Борьба велась матросами и имела своим объектом район Иляне в 25 км к северо-востоку от Або, где замечены были крупные формирования белогвардейских отрядов. Эти отряды были рассеяны». К северо-востоку от Рихимяки белогвардейцы «были оттеснены частями 424-го пехотного Чудского полка и отошли к северу». Из местечка Лавиа (примерно посередине между Таммерфорсом и Бьёрнеборгом) белых выбил «отряд в составе двух рот русских с небольшой частью красногвардейцев и двумя пулеметами». С 1 февраля в Бьёрнеборге «начались бои между белой гвардией, сформированной в его районе силой до 1000 человек, и гарнизоном красных, которым помогали русские войска, состоявшие из пограничной стражи, матросов и артиллеристов второй группы позиционных батарей». В район Таммерфорса, где в начале войны велись наиболее активные действия, на подкрепление к гарнизону прибыли с 31 января следующие русские отряды: «отряд разведчиков 421-го Царскосельского полка (добровольцы) с 10 пулеметами; около 250 добровольцев 114-го пехотного полка;...отряд матросов-анархистов в 250 человек», тоже добровольцев: они сразу попросили направить их в самое опасное место.

Итак, бремя борьбы с белыми не было с первого же дня целиком вэвалено на неокрепшую Красную гвардию, часть его сначала приняли на себя русские друзья. Это сорвало расчет Маннергейма разгромить Красную гвардию, пока она не успеет мобилизоваться, организоваться, вооружиться, получить элементарную военную подготовку. Белый генерал знал о развале старой русской армии и делал ставку на ее пассивность и небоеспособное™. Но он недооценил наличие в этой армии хотя и небольшого, но здорового ядра — людей, преданных революции, интернационалистов, способных на самопожертвование и героизм. И-как раз эта лучшая часть русских войск уже в самом начале сорвала планы Маннергейма! Энергичными действиями подразделений из рурских добровольцев при все возрастающем участии красногвардейцев наступление белых было в основном остановлено, попыткам захватить пролетарский Таммерфорс был дан твердый отпор. Красная гвардия получила возможность увеличить свои ряды, организоваться, окрепнуть. Все это имело важные последствия для дальнейшего хода войны.

Но утверждение Свечникова, что в этот период «борьба с финскими белогвардейцами в защиту рабочего класса велась почти исключительно русскими войсками под руководством русских офицеров, солдат и матросов» является неточным. Во-первых, активные боевые действия, составлявшие основное содержание военных планов, разработанных Свечниковым, вели не вообще русские войска, а добровольцы, хотя сформированные из них отряды носили названия рот и т. п. Сам же Свечников признавал: «Надо заметить, что для оборонительных действий я еще мог использовать все русские войска, но для наступательных операций можно было пользоваться только добровольцами да финскими красногвардейцами». В конце февраля число русских, сражавшихся в Финляндии против белых, составляло всего около 3 тыс. человек.

Во-вторых, неверно и утверждение, что в указанный период борьба велась «почти исключительно» русскими. Уже в первые дни гражданской войны роль красногвардейцев отнюдь не была незначительной. Сам же Свечников отмечает, что русских добровольцев было «мало» и что подкрепление, присланное Красной гвардией уже с конца января в район Таммерфорса, было порядочным. Туда прибыло «несколько отрядов финской Красной гвардии различной численности» и «блиндированный поезд, сооруженный своими средствами финской Красной гвардией в гор. Гельсингфорсе». А 4 февраля «в Таммерфорс прибыло 500 красногвардейцев из Гельсингфорса с 8 пулеметами и 7 орудиями». Словом, прибывшее в (район Таммерфорса красногвардейское подкрепление было численно больше русских. Для наступления на Нюстад (Уусикаупунки) был выделен «отряд Красной гвардии в количестве 600 человек с придачей им артиллерии и 200 человек наших солдат», т. е. и тут финнов было значительно больше, чем русских. При этом соотношение быстро изменялось в пользу Красной гвардии. Она с каждым днем росла и брала на себя все большую часть боевой задачи, а вскоре взяла и всю ее целиком.

Разумеется, союз финских рабочих с русскими солдатами и матросами против финской буржуазии изображался последней как предательство. Играя на националистических чувствах, она лицемерно ужасалась тому, что красные шли с «чужими» против «своих», хотя для национальных интересов Финляндии опасность представлял как раз ее союз с германским империализмом. «Если финляндская буржуазия, — резонно пишет в связи с этим коммунист Л. Коскелайнен, — без колебаний, беззастенчиво прибегла к помощи реакционных империалистических войск ради своих эгоистических классовых интересов, то разве у финляндских рабочих и торппарей, подвергшихся этому грубому нападению, не было в тысячу раз больше морального права прибегнуть К помощи прогрессивных, демократических войск ради защиты правого дела в оборонительной войне?».

Буржуазия старалась внести хотя бы рознь между финскими трудящимися и русскими войсками. Для этого пускались в ход провокации и ложные слухи. Переодетые в форму русских солдат шюцкоровцы творили бесчинства, чтобы вызвать негодование рабочих. Штаб Красной гвардии Гельсингфорса писал в Военный отдел Областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии: «Белогвардейцы одеваются в военные формы и стараются переодетыми провоцировать,