Мы знакомы не так давно, а я готов перекроить свою жизнь ради нее. С Алей придется действовать быстро. Стандартные свидания полгода, редкие встречи, периодические ночевки друг у друга не подействуют. Я с ней за пару дней зашел дальше, чем со всеми девушками, которые у меня когда-либо были.

Мы оба начинаем чувствовать, хотя подозреваю, что Аля чувствовала и раньше. Еще тогда, когда подошла ко мне. Ее взгляд, которым она иногда на меня смотрит, меня пугает и одновременно тешит самолюбие. И мой, уверен, иногда такой же: безумный, дикий, горящий и полный желания.

– Точно не идешь купаться? – спрашивает, игриво покачивая бедрами.

– Точно. Хочу погреться.

– Я пошла тогда.

Аля разворачивается ко мне спиной, виляя бедрами, идет к кромке воды. Высокая, со стройной фигурой, длинными ногами и округлостями в нужных местах. Но ведь зацепила она меня не не этим. В клубе под платьем все это я рассмотреть не мог, да и не смотрел. В глаза преимущественно и на губы, которые хотелось целовать. Хотя нет… их хотелось истязать.

Я наблюдаю за ней с расстояния пары метров. Внешность у нее, конечно, отпад, хрен знает, в каком месте мои глаза были прежде. Но меня не это торкнуло. Ответить себе на вопрос, что именно, не могу, но вчера я был готов убить другого ради нее. Смотрел на Диму, глаза кровью наливались, яростью дикой. Мне хотелось сделать ему больно. Больнее, чем он ей. Даже не физически – морально.

А он – под дозой. Ему все по боку. Я его бил – он ржал поначалу. Потом, конечно, отбиваться стал, но вначале…

А Боря с ним поехал. И нихуя не для того, чтобы замять дело. Вообще не удивлюсь, если замутят заявление против меня. Стремно, конечно, но выгребу. У меня отец со связями, поможет, хотя обращаться к нему не хочется. Это на крайний случай.

Оставлять Алю с Борей нельзя. Он, конечно, брат ей родной, но после случившегося он к ней даже не подошел и не сказал ничего, не подбодрил и уехал, блть, с тем, кто едва не изнасиловал его сестру. Переживает, может, что Димас его сдаст. Там такая доза в крови, что наверняка вопросы будут, где брал, кто продал, а тут Боря. Волнуется.

Я пытаюсь его понять и оправдать, все-таки столько лет дружили, но не получается. На нее смотрю и все, злость разбирает. Он за себя переживает, за шкуру свою, за то, чтобы не посадили. А его сестра здесь, возможно, с психологической травмой. Я больше всего этого боюсь. Что она закроется.

Действовать стараюсь аккуратно, без нахрапа. Она позволяет – продвигаюсь дальше. Аля не тормозит, но я постоянно сдерживаю себя, жду, что она запротестует, начнет отталкивать. Сложно, в общем. Расслабиться и трахаться уже не получается. Я вообще трахаться с ней боюсь. Словно блок стоит: возьму – обидится. С утра сегодня вроде бы нормально все было, но расслабиться один хрен не вышло. Нервы.

Насилие вещь сложная. Я пару девчонок знал, которые через это дерьмо проходили. Кому-то, как с гуся вода, а другие пережить не могут, семью завести, детей родить, кто-то лесбиянками становится. Але я такой участи не хочу, поэтому приоритет – забрать от брата, обеспечить безопасность и… проверить нас.

Чем быстрее мы поймем, что нас ждет дальше – тем лучше. Если сможем жить вместе – супер. Если нет – на берегу разойтись будет легче. Ну и у меня время будет, чтобы обеспечить ей независимость от брата. Ей она необходима, как глоток свежего воздуха, хотя Аля этого пока сама не понимает.

От мыслей, сменяющих одна другую меня отвлекает звонок телефона. Я бы хотел увидеть там имя Бори, но там Саша.

– Слушаю, братец.

– А ты где? – спрашивает вкрадчиво.

– А что?

– Да вот приехал к тебе с бутылкой вискаря, посидеть хотел, а тебя нету.

– Я на скалы поехал. Буду через пару дней, но у меня это… посидеть не получится.

– В смысле?

– Не телефонный разговор.

– Не говори, что батя у тебя квартиру забирает, – ржет в трубку. – К себе не пущу – так и знай!

– Ты бабу нашел бы, что ли, – бубню. – Бесишь, блть, жутко!

– Нахер, – отвечает категорично. – Я от прошлой избавиться не могу. Лезет и лезет.

– Светик, что ли?

Невольно брат поднимает мне настроение. Я вспоминаю улыбчивую прилипалу Светку и моего вечно хмурого рядом с ней брата. Вот я давно говорил ему – зря он вообще с ней начал. Она странная, у себя на уме, я бы даже сказал придурковатая, а брату нужна спокойная. Ему уже тридцать, семью давно пора, а не по барам кутить. Взрослая рассудительная женщина, о которой нужно заботиться, а не сопли пьяной подтирать – то, что ему нужно. Но брата вечно тянет на приключения, даже не верится, что он может такую найти.

– Так ты когда вернешься? У меня можем посидеть.

– У тебя тоже нет. Саш… занят я буду. Потом расскажу чем.

Точнее, кем.

Глеб

– Не хочу уезжать, – признается Аля. – Осталась бы здесь навечно.

Я бы и сам остался, да только жрать у нас ничего не осталось еще пару дней назад. Нам и так Мирон с Дашей сухарей оставили, а удочками Антон поделился. Едим одну рыбу и сухари. Задолбался. Хочу мяса, желательно стейка с кровью. И вискаря. Здесь из пойла только пиво осталось, а оно в горло не лезет. В общем, в город хочется, но с ней я бы тоже здесь остался. Вдали от проблем и Бори, с которым ей рано или поздно придется встретиться и поговорить.

– Я все собрала уже. Когда будет машина?

– Минут через пять. Шум мотора не слышишь?

Аля смешно щурится, прислушивается и расплывается в радостной улыбке. Мы сразу, как вернемся, к Боре поедем за вещами. Она соберется, я попытаюсь воззвать к его братским чувствам. Если получится, будет круто. Разойдемся тихо-мирно.

Мирон появляется на опушке ровно через пять минут. Паркует мою машину и открывает дверцу, чтобы выйти.

– Точно уезжать собрались? – подъебывает. – Тут бы и оставались до осени.

– Пошути, блть, – бормочу я. – Заебался, если честно. Жрать хочу.

Мирон смеется. Наверняка ведь когда вернулся сожрал какой-нибудь огромный стейк. Американский там, или рыбай… Как бы обивку слюнями не залить.

Мы грузимся быстро, Мирон разминается, ходит туда-сюда, все-таки дорога не близкая, а еще обратно ехать.

– Слушай, давай я поведу, – предлагаю. – Ты отдохнешь.

– Да мне по боку, – пожимает плечами. – Один фиг сидеть, так что я могу поехать.

– Уверен?

– Да, расслабься.

Мы погружаемся в машину. Эту ночь мы почти не спали. Аля первой меня соблазнила, и я не дал ей возможности поспать. Она уставшая, как только мы погружаемся на заднее сиденье, она засыпает у меня на плече. Мирон делает музыку тише и мы едем молча, время от времени разговаривая. На подъезде к городу нас останавливают патрульные.