– О том, что случилось с Чешуяковым на следующий день, знаете? – спросил Слава.

– Багина позвонила мне сразу, как только сама узнала о несчастье. Это ужасно.

– Во время поездки Чешуяков не делился своими планами на завтра?

– Нет, говорили только о планах текущего дня.

В гримерную неожиданно заглянул стильно одетый «баскетболист». Покручивая на указательном пальце брелок с автомобильными ключами, спросил:

– Агнешка, тебя подбросить до дому до хаты?

– У меня аллергия на поездку с чужими мужьями, – строго ответила Егошина.

– Боишься, что летчик «подбросит»?

– Не мели глупости.

– Пардон, мадам.

– Гуляй, бэби.

«Баскетболист» послал воздушный поцелуй:

– Адью!

– Пока.

Наблюдая за Егошиной, Голубев отметил, что в ее манере спокойно вести разговор и в моложавом обаятельном облике нет ничего общего с той сквернословящей стервозой, которую она изображала на сцене. Огорчило Славу лишь упорное нежелание актрисы «выступить на суде свидетельницей». Это наводило на мысль, что ей очень не хочется, чтобы о «деловой поездке» стало известно ревнивому мужу-летчику.

…Более откровенный разговор получился с художником Питеровым. По подсказке Живанковой Голубев застал его в мансарде, расположенной под чуть пологой крышей старой пятиэтажки. Поначалу Славе показалось, будто уже где-то встречался с этим невысоким, примерно пятидесятилетним мужчиной, но зрительная память быстро подсказала, что усами, бородкой и обрамляющими худощавое лицо волнистыми волосами Питеров здорово похож на художника Репина, каким тот изобразил себя на автопортрете.

Пропитанное запахом масляных красок светлое помещение мансарды было заставлено подрамниками с загрунтованными холстами, готовыми картинами в багетных рамах и многочисленными листами картона с этюдами. На мольберте стоял большой подрамник с почти готовым портретом Чешуякова. Под высоким, вытянувшимся во всю наружную стену окном размещался обшарпанный двухтумбовый стол. На нем – мешанина красок в тюбиках, разной величины кисти, пачка сигарет «Кэмэл» и заменяющая пепельницу продолговатая импортная жестянка из-под мясных консервов. Возле стола приютились два испачканных засохшей краской стула. По предложению Питерова Голубев сел на один из них и, заинтересовавшись чешуяковским портретом, сказал:

– Не довелось Федору Павловичу увидеть свое художественное воплощение.

– Да, внезапно оборвалась жизнь хорошего человека, – тоже присаживаясь у стола, глуховатым голосом проговорил Питеров и сразу спросил: – Чем обязан уголовному розыску?

Голубев в двух словах изложил цель своего визита. Художник неторопливо закурил. Словно затягивая время, вновь задал вопрос:

– С кем из нашей компании вы уже встречались?

– С Багиной и Егошиной, – ответил Слава. Чтобы избавить Питерова от необходимости лукавить, тут же добавил: – Интимные отношения участников компании меня не интересуют. Будем считать, что поездка была деловая в связи с намерением Чешуякова баллотироваться в губернаторы.

Под усами художника мелькнула усмешка:

– Да, ехали мы в спорткомплекс не на уикэнд. Федор Павлович хотел, чтобы я поддержал его на выборах.

– Давно с ним знакомы?

– Со школьных лет. На моих глазах Федя, как говорится, вышел в люди без всяких протекций. Принято считать, что идеальных людей в природе не существует. С этой точки зрения Чешуяков, понятно, ангелом не был, но, в отличие от неправедно разбогатевших нуворишей, он щепетильно придерживался принципов порядочности.

На просьбу Голубева рассказать о столкновении с мотоциклом Питеров ничего нового к показаниям Багиной и Егошиной не добавил. Он лишь подтвердил их мнение о том, что происшествие возникло чисто случайно из-за того, что мотоциклист, не оглядевшись, хотел круто развернуться, чтобы подобрать сумку, оброненную ехавшей с ним женщиной.

– Анатолий Александрович, – обратился к Питерову Слава, – в таком случае возникает вопрос: какая необходимость заставила Чешуякова обгонять мчавшегося на большой скорости мотоциклиста? До поворота к спорткомплексу оставался сущий пустяк, и это расстояние можно было проехать без лихачества…

Художник притушил в консервной жестянке сигарету. Помедлив, сказал:

– Знал бы заранее, где упадешь, там соломки бы постелил. Обычно Чешуяков не лихачил, но тут Егошина его подзудила.

– Она любит быструю езду?

– Муж у нее сущий Отелло.

– Не понял.

– Секундочку, сейчас объясню… На выезде из Новосибирска за нами увязался черный «Мерседес». Вначале обогнал, затем приотстал и, как говорится, сел на хвост. Егошина заволновалась, мол, это ее ревнивый муж устроил слежку, а у нас такая компания, будто мы едем на фривольный пикник. И тогда Чешуяков дал волю своему «Сузуки» так, что водитель «Мерседеса», видимо, не рискнул состязаться в гонке. Федор Павлович легко обогнал десятка полтора попутных машин. В азарте пошел на обгон мотоцикла и… попал, что называется, впросак. О последующих наших действиях рассказывать стыдно. Они граничили с безумием.

– «Мерседес» так и не догнал вас?

– Нет, на обратном пути мы не видели его. Наверное, куда-то свернул.

– А белый москвичовский фургон с надписью «Продукты» не попадался на глаза?

– Разные фургоны попадались, только без надписей.

– Кто был инициатором той поездки?

– Чешуяков.

– Заранее договаривались?

– Экспромтом собрались. Федор Павлович позвонил по сотовому телефону и спросил, нет ли у меня желания съездить в спорткомплекс с группой поддержки, чтобы на досуге обговорить план предвыборной кампании. Я в тот день намеревался поработать над портретом и предложил перенести поездку на завтра. Чешуяков сказал: «Завтра утром из Москвы вернется Хватов. Предстоит неприятный разговор с ним, после которого придется принять непопулярное решение. Собирайся, Анатолий, через полчаса подъеду».

– Не поинтересовались «непопулярным решением»?

– Спрашивать по телефону посчитал излишним, а в дороге неловко было при дамах заводить такой разговор. Зная принципиальный характер Чешуякова, могу предположить, что Хватов чем-то провинился.

– Говорят, вы долго работали в спорткомплексе над картинами.

– Почти все лето там провел.

– С Хватовым хорошо познакомились?

Питеров усмехнулся:

– Не одну бутылку коньяка с ним распили.

– Кроме выпивки, что о нем можете сказать?

– Виталию сильно мешает чрезмерная энергия. Он постоянно в деятельной раскрутке. Иногда увлекается такими прожектами, которые на поверку выеденного яйца не стоят. Однажды при мне Федор Павлович в шутку ему сказал: «Виталий, ты часто похож на вулкан, извергающий вату». – «По-вашему, метать громы и молнии лучше?» – засмеялся Хватов.