именинником стоят на крыльце и курят. Когда появляюсь, Макс легонько приобнимает за талию, будто даже машинально. Опираюсь на его локоть, чтобы не поскользнуться, благодарю именинника за вечер, еще раз поздравляю.

— Анют, машина прогрета, беги. Я сейчас подойду, — кивает Максим на припаркованную неподалеку «Киа».

— Пять минут, Ань, — просит именинник, — и я его верну. Твой муж всем нужен, так уж вышло.

— Я знаю, он такой, — вежливо улыбаюсь. — Незаменимый.

Забравшись в салон, смотрю из окна на мужчин. Едва отошла, их лица поменялись. Вытянулись? Между бровями залегли глубокие складки, да и сам разговор будто жестче стал, с таким выражением лиц хорошие новости не обсуждают.

— Как прошел вечер? — спрашивает Семён, напоминая о своем присутствии.

— Нормально. Весело. А у тебя?

— Сидел в соцсетях, но был начеку, — усмехается он. — Не получилось утащить для меня пирожок?

Эм.

— Пирожок? Ты голодный? Там не было ничего такого. И я… — воображаю, как прячу в пакетик тарталетку, — даже не представляю, как это можно было бы устроить.

— Да я шучу.

Нервная улыбка растягивает губы, не знаю, что еще сказать. Я немного устала от того, что было в каморке, смущена и хотела бы побыть одной. А еще сейчас придет Максим, и мы будем час ехать домой, находясь в этом странном любовном треугольнике. Хуже всего то, что Семён мне нравится.

Время идет, за пятнадцать минут мы успеваем обговорить погоду, пробки, завтрашнее расписание.

Когда Максим, наконец, подходит, он как-то сразу, буквально одной фразой решает все вопросы. Открыв водительскую дверь, сообщает хмуро:

— Дальше я сам поведу, спасибо.

Семён оборачивается, улыбается широко, но как-то грустно. После чего, словно нехотя, покидает машину.

— Прыгай вперед, — приглашает Макс, усаживаясь за руль и отодвигая кресло под свой рост. — А то чувствую себя таксистом.

— Тогда мне домой, пожалуйста, — произношу кокетливо. — Шеф.

Он улыбается:

— Йес, мэм. — Заводит двигатель, и машина трогается.

В первые минуты поездки кажется, что Сёма смотрит нам вслед, и от этого тяжесть на душе. Обижать людей — неприятно. Особенно тех, кто хороший, кто открылся и искренне помогал. И кому ты всем сердцем благодарен и симпатизируешь. Почему-то в этот момент я вспоминаю Олесю и представляю, что она так же, чуть растерянно, смотрит нам вслед, гадая, что у Максима в душе. С единственным вопросом: почему?

Двигаюсь влево, чтобы оказаться за водителем, и обнимаю Макса за шею. Крепко.

— М-м-м? — тянет он. — Неожиданно.

— Мы домой?

— Да. Мама написала, Виту они выкупали, но она хохочет, прыгает по подушке и отказывается спать.

Я смеюсь.

— Опять написала, что дочь у нас невоспитанная?

— Да, у нее дети были, разумеется, совсем другими. С рождения сами ползли на горшок и чистить зубы.

Прыскаю. Свекровь у меня хорошая, но строгая, а порой и сухая. Это из-за жизни, которая у нее была до замужества, но все же в некоторые дни мне хочется с ней поругаться. С другой стороны, зная Максима, легко можно предположить, что Евгения Рустамовна заставляла его читать по слогам уже месяцев в девять. Результат налицо.

На светофоре Макс останавливается, и я перебираюсь на переднее сиденье, а потом начинаю разговор о Марии. Передаю наш диалог, только предлагаю не идти к ним в гости, а пригласить к нам, на нашу территорию.

— …это будет неплохой первый шаг, — заканчиваю я. — Мне так кажется. Мы можем устроить барбекю, будет классно.

— Не вижу смысла. То есть давай пожарим мясо на огне, если ты хочешь. Я за.

— Хочу. Зря, что ли, у нас свой дом.

— Это без проблем, давай завтра же купим мясо и замаринуем. Возьму бутылку красного сухого. Можно позвать твоего брата, Папушу, Ба-Ружу, родителей. Посидим компанией, давно так не собирались.

Моя очередь прикусить губу.

— Максим… я думаю, Жора по тебе и правда скучает.

— Завидую, честно. Потому что мне скучать некогда.

— Ну я же не об этом.

— Ни к чему, малыш, но спасибо за попытку.

Он смотрит на дорогу, а я — на него. Моргаю несколько раз и произношу:

— Пожалуйста.

Минуту длится пауза.

— Зачем тебе это? — атакует Макс.

Мне — совершенно не за чем. Но это нужно тебе. Мне почему-то так кажется.

* * *

Не доехав совсем чуть-чуть до нашего поселка, Максим сворачивает на обочину и поворачивается ко мне.

За последний час окончательно стемнело. Фонари горят исправно, но из-за пробрасывающего снега ощущение, что мы не в столице находимся, а где-то на краю мира. В машине жарко, я давно сняла шарф, расстегнула пальто.

Секунд пять просто молчим. Я рассматриваю снежинки на лобовом, Макс — на мой профиль пялится.

— Что-то случилось? — наконец беру себя в руки.

Он тянется ко мне. Замираю, буквально прирастаю к креслу, лишь сердце ускоряется, когда щеку опаляет дыханием. Чуть разворачиваюсь, и Максим пробует губы поцелуем. Касается неспешно языком, словно проверяя — я ли это? Со мной ли он только что испытал удовольствие в подсобке? Или это была другая девушка?

Если бы я была в курсе!

Позволяю ему в себе разобраться. Сама так же поступаю: прислушиваюсь к ощущениям. Если не захочется — немедленно остановлю.

Максим берет мою руку, пальцы переплетаются.

Вдребезги сердце.

Свободной ладонью я начинаю робко его поглаживать — по плечам, щеке. Может, излишне ласково, но почему-то кажется, что именно сейчас ему бы хотелось ласки. Мы целуемся быстрее, теперь нежно-страстно, как будто отбрасывая сомнения, не думая, не беспокоясь.

А потом он кладет мою руку на свой пах и, освободившись, притягивает к себе.

Ощущений сразу много! Его ладони гладят, сжимают, трогают. Пах каменный. Я тоже жадно сжимаю и трогаю — наслаждаюсь совершенной эрекцией. Чувствовать, что Максим так сильно желает, что ему так сильно нравится меня целовать, — коктейль ядовитый, сладкий. Я хлебаю его голодно, не останавливаясь. И продолжаю гладить, сжимать, ощупывать через брюки — воображаю себе его орган. Сглатываю.

Макс не препятствует, и я расстегиваю его ремень. Пуговицы, ширинку. Рукой туда ныряю.

А потом все происходит стремительно. Он снимает куртку и на кресле отъезжает назад, я избавляюсь от ботинок и колготок — неуклюже, но очень быстро. Он раскатывает презерватив. Я оказываюсь сверху. Тесно, неудобно, потолок давит. Но мы целуемся. Стринги Максим сдвигает в сторону. Промежностью ощущаю его головку и медленно опускаюсь на ствол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— М-м-м, — тяну.

Дышу часто. Плечи его сжимаю, растягиваясь под эрекцию. Наполненность предельная, словно еще чуть-чуть — и лопну.

Кайф. Какой же это кайф — так глубоко его чувствовать. Понимаю, что теку на нем прямо сейчас, и когда опускаюсь полностью, глаза закрываю от