своему дому пройтись не могу?! — громогласно заблажила заботливая "мамка" Светы, пытаясь отпихнуть преградившего ей путь сержанта.

— Вы, Раиса Николаевна, напрасно милиционера толкаете! — добродушно начал я её увещевать.

На самом деле, надеясь втайне, что погон милицейского водителя или, на худой конец, хотя бы пуговицу с его кителя она все-таки оторвёт. Но не сложилось, дальше нескольких попыток грудью проложить путь к свободе, она не пошла.

Через непродолжительное время к нам с сержантом подоспела подмога и следственно-оперативная группа начала работать уже совсем по-взрослому.

Для начала я поручил Храмову добыть понятых, а сам затеялся с допросом Раисы. Которая, не стесняясь, сразу же послала меня в грубой и донельзя нецензурной форме. Пререкаться с ней я не стал, а подхватив под округлый локоток её пышнотелую дщерь, удалился с ней в мамину спальню. Не преминув туда же позвать инспекторшу ИДН. Дабы потом суетно не оправдываться перед прокурором на предмет домогательств в отношении центнера юной плоти. Усадив инспектрису на стульчик в дальнем углу комнаты, я начал процесс соблазнения Светланы Петровны. Чего я ей только не нашептывал и не обещал! И свободную жизнь в отдельной двухкомнатной квартире, и необыкновенное счастье в личной жизни.. И прочее, прочее, прочее. И за всё это я хотел от мадемуазель Светы только одного. Я вожделел от неё правды.

— Тебе ведь хочется пожить полной хозяйкой в этой квартире? — искушал я томно дышащую девицу.

Над верхней губой у которой от волнения появились бисеринки пота, а подростковая грудь четвертого размера уже с минуту ходила ходуном, грозя в любую секунду отстрелять разномастные пуговицы и вырваться на свободу.

— Очень хочется! — подтвердила мои предположения сисясто-жопастая малолетка, — Вы только скажите, что надо, я на всё согласная! — не обращая ни малейшего внимания на обеспокоенно вскочившую со стула идээнщицу, Светлана Петровна притиснула меня своей необъятной грудью к маминому шифоньеру.

Я развёл руки в стороны, дабы никто и никогда не смог сказать, что этими самыми руками я прикасался к придавившему меня великолепию. Никто и никогда! Даже при всем желании и нехорошем умысле. И только после этого аккуратно выскользнул из-под юной гражданки Болдыревой. Так перевозбудившейся от радужных перспектив одномоментного обретения полной свободы и двухкомнатных апартаментов.

— Раз готова, то сейчас я тебя в присутствии этой доброй женщины допрошу, а ты мне расскажешь всю правду! — выдал я Светлане Петровне единственное, но непреложное условие её счастья. — Ты по-прежнему согласна? Или передумала?

— Не передумала! — отчаянно из стороны в сторону мотнула головой младшая Болдырева и я снова забеспокоился насчет рвущейся на свободу её объёмной груди. — Только вы меня, товарищ милиционер, не обманите!

— Ты, Светлана, этого не бойся! — уже не обращая на идээнщицу никакого внимания, взял я несовершеннолетнюю гражданку под руку, — Я приличных девушек никогда не обманываю! — в ответ девушка благодарно улыбнулась.

— Понятые есть! — доложился заглянувший в дверь Храмов.

— Отлично! — поощрил я опера добрым словом. — Пошли, Светлана, твою "мамку" изобличать! Не передумала?

Та в ответ сжала свои полные без всякого ботокса и силикона губы в нитку и отрицательно покачала головой. Её лицо, еще минуту назад выглядевшее добродушным и слегка глуповатым, теперь стало напряженно-жестким.

Усевшись в зале за овальный обеденный стол, я быстро вынес постановление о возбуждении уголовного дела и принялся за Раису. Заполнив шапку протокола обыска, я предложил ей, как водится, добровольно выдать полученные от дочери деньги в сумме двадцати рублей. А заодно и вышеозначенный флакон духов, носящий столь символическое название "Пиковая дама". Раиса не стала оригинальничать и вновь ответила мне грубостью, послав в одиночное путешествие по неприличному адресу.

И тогда я, не мудрствуя, повёл понятых к тому самому трюмо, в ящике которого хранились те самые духи. Достал я флакон с величайшей осторожностью, лелея надежду, что хоть один пото-жировой отпечаток Лекарева эксперт Хотиенков да обнаружит.

— Где деньги, Раиса Николаевна? — подошел я вплотную к мамаше, — Ведь всё равно найдём, отдайте сами!

— В лифчике они у неё! — раздался из-за спины голос младшей Болдыревой.

— От же паскудница! — прошипела перекошенным ртом Раиса, — Родную мать мусорам сдала! Надо было удавить тебя, сучку, когда еще ты в люльке лежала!

Охреневающие от происходящего две бабки-понятые наслаждались экологически чистой драматургией. Открыв рты и до предела выкатив глаза.

— На, мент, подавись! — достав из-за пазухи смятые разноцветные купюры, вздорная Рая швырнула их на пол.

Дальше все было рутинно и по привычной процедуре. Деньги и флакон, со всей бережностью и тщанием были упакованы и опечатаны. Допрашивать всех фигурантов я решил в РОВД. Как ни оптимизировал и не высчитывал я логистику, но по-любому получалось, что ехать на базу придется двумя рейсами.

В РОВД Храмов повел Раису к себе пробивать по учетам и откатывать пальцы у эксперта, а я тем временем, быстро поднялся к себе в кабинет и с соблюдением всех процессуальных норм допросил её дочь. Теперь, даже без показаний трёх блудливых писюльков, которые теперь обрели статус свидетелей, у меня окончательно созрела уверенность, что это дело дойдет до суда. И, что мерзкая Раиска уедет на пятилетку шить рукавицы.

— Серёг! — в кабинет вошел бледный и непривычно растерянный Храмов, — Там в дежурке какой-то блудняк зреет, ты бы спустился сам туда! — опер смотрел на меня с непонятным выражением лица. — Ты иди, а я пока здесь побуду, — указал он взглядом на Светлану Петровну.

Ничего не понимая, я решил, что выпытывать у опера то, чего он по какой-то причине говорить не хочет, придётся долго. Гораздо дольше, нежели я дойду до Аскера и сам всё у того выясню. Закрыв бумаги в сейф, я пошел в дежурку. Еще на подходе к ней и к камерам, я ощутил кислый запах рвоты. И, чем ближе я подходил к ОДЧ, тем явственней воняло блевотиной.

Когда я понял, во что вылилась озвученная участковым Денисовым креативная версия со сгоревшим телёнком, мне самому стало дурно. Это еще сильно повезло, что торопясь из аэропорта на службу, я не успел позавтракать.

— Ты понимаешь, Коля первую партию "мелких" в суд повёз, а я зашел твоих проверить. И слышу, они там что-то жуют и похрустывают за решеткой! — мужественно подавляя спазмы, объяснял мне Аскер-заде, — Спрашиваю их, чего жрёте? А они мне отвечают, что на пожаре теленок обгорел, вот они