– Из Зоны нет выхода. Она не вокруг, она внутри нас.

Вырвавшись на свободу, фраза повергает в шок своей простотой и очевидностью. Почему он не понимал этого раньше? Ведь все так просто. И так безнадежно.

– Да, Мартин! Да! – раздается оглушающий хохот, рушащий мироздание, заставляя его осыпаться со звоном битого стекла. – Есть только один выход!

– Какой? Забвение? Мы можем забыть про нее, и она исчезнет! – Ответ приходит сам собой, пробивая брешь в железной хватке, стиснувшей горло. Мятежный дух бьется в оковах, мечется, пытаясь вырваться. Но эта маленькая победа начинает тонуть во вновь накатывающей стихии.

– Зачем вы приходите сюда? Сделать ваш мир лучше? В поисках истины? – Голос нажимает сильнее, чувствуя отчаянное сопротивление Мартина. – Нажива, страсть, ненависть, безнаказанность, власть. В поисках вознаграждения вы уносите частицу скверны с собой. И праведные мысли – это тоже лишь один из ее соблазнов.

– Зона не нужна нам, получается – это мы нужны ей?

Правильный вопрос. Шанс на выигрыш. Оковы разлетаются, даруя свободу. Воздух вокруг начинает реветь, но человеческая воля уже распрямляется, сопротивляясь хлещущим ударам. Глаза слепит вспышкой, а когда зрение проясняется, на качелях сидит тот самый парнишка из «Обсидиана». По его подбородку течет струйка крови, руки плетьми висят вдоль тела, ноги в такт качелям волочатся по земле, цепляясь за шершавую землю, он уже давно мертв, лишь ярко горят серебряные глаза.

– Всему в этом мире нужен способ существования и распространения. Даже болезни.

– Ты хочешь сказать, что мы и есть разносчики? Но любую заразу можно победить. Должно быть лекарство! – Мартин чувствует запах смерти, обволакивающий его со всех сторон. Парнишка из «Обсидиана» чуть поворачивает голову, вперившись потусторонним взглядом в лицо наемника.

– Посмотри вокруг! – Руки мертвеца расходятся в стороны, обводя все вокруг. – Порождения, мутанты, аномалии, сама природа здесь жаждет вас уничтожить! Болезнь уже породила иммунитет.

– А как же артефакты? Они здесь, но их суть противоположна… – Тут же предательски подкравшаяся сила опять сжимает Мартина со всех сторон, заставляя трещать кости и выдавливая из легких остатки воздуха.

– Это всего лишь Ее борьба за выживание! – Мертвец открывает рот, подаваясь вперед, обнажая черный провал первозданной тьмы в попытке поглотить тугой узел, в котором застрял наемник. – Мифы об исполнителях желаний, оракулах, бессмертии, богатствах, все, о чем мечтает любой человек, чего алчет, находят здесь свое отражение.

– Ты недооцениваешь людей!

– Страх смерти вытеснит из умов любые Ее соблазны. Даже мысль о Ней должна ввергать людей в ужас! – Последнее слово заставляет тело покрыться мурашками. Пасть уже занимает почти все видимое пространство, она готова поглотить весь мир.

– Любой страх можно преодолеть! – ревет Мартин, соскальзывая в эту непроглядную черноту и хватаясь за слова, как за спасительный круг. – Не все боятся смерти!

– Это меня не пугает, я найду способ, как находил уже тысячи лет.

– А чего боишься ты? – выдавливает сквозь зубы Мартин, удерживая себя от падения во тьму, сжигая последние силы в отчаянной попытке сохранить себя и победить.

Вопрос останавливает время, заставляя тьму всколыхнуться. Притяжение ослабевает, даря секунды передышки.

– Конца всего. – Голос сопровождает слова видениями гибнущей жизни на всей планете. Мертвые земли с мертвыми городами, где больше нет ни одного человека, а вокруг пустыня от горизонта до горизонта, бесконечная и бескрайняя Зона. Атмосфера сжимается, вода испаряется, нависнув над почвой тяжелым одеялом грозовых туч, поверхность покрывается рябью, вздымается в неимоверном сотрясении, и происходит рождение. Нет, Рождение. Да, именно так, Рождение нового существа – огромной планеты, неподвластной пониманию и осмыслению. Ее приход в этот мир озаряет грохочущий вопль, разносящийся по всей вселенной, и тут же со всех концов космоса, восторженно приветствуя нового собрата, ревут миллионы труб, сливающихся в едином порыве. Огромный разум, покрывающий каждый сантиметр Земли, обращается вовне, ощущая единение со своим племенем и совершенно не подозревая, что именно было принесено в жертву ради его появления. Живая планета не помнит тех, кто помог ей появиться на свет, ведь от них не осталось ничего – даже воспоминаний.

– Нет! – совершенно раздавленный видением, шепчет одними губами Мартин.

– У вас нет выбора. – На качелях снова мальчик, его глаза смотрят перед собой, почти не замечая наемника. Можно дышать полной грудью. Немного подышать перед неминуемым концом. – Или останется Зона, разрастаясь с вашей помощью, или любой, кто пришел сюда, умрет, и тогда со временем она исчезнет.

– А потом появится вновь? Это не выход, – собирая остатки сил, бормочет Мартин, ощущая приход неизбежного, но продолжая сопротивляться.

– Смерть рождает страх. Вам нужен контроль. Нет другого оружия! – Голос вонзается в тело, начиная отрывать от него куски.

Вот и все. Приговор уже прочитан, изменить ничего нельзя. Осталось только умереть с честью, но то, что делает человека человеком, все еще сопротивляется, цепляясь за надежду.

– Ты сам забираешь у нас право выбора. – От голоса остается только хрип, но рожденная мысль придает толику силы. – Смысл в знании, если оно остается тут, в Зоне. Это сила, которую нужно использовать. У нас с тобой один и тот же враг.

– Один и тот же враг? – Голос Зоны пробует на вкус новый, неведомый ему ранее смысл. Его мощь ослабевает, и оковы уже не так плотно стискивают человека.

– Страхом можно привить дисциплину, но к победе ведет надежда.

– Надежда? Это то, что я давно ищу, но вы сами не знаете этому цену. Что люди готовы отдать ради нее? Что можешь отдать ты, Мартин?

– Жизнь! – рявкает со злобой он, совершенно не думая над ответом. – Возьми ее, если надо, но оставь нам надежду самим найти решение!

Долгая пауза.

– Ты преподал мне урок. Это не первый мой разговор, но ты первый, кто готов идти на жертвы ради остальных. С другими было иначе… – Хватка пропадает, отпуская измученное тело и душу. Мучения кончились, но сил остается совсем немного. Тело, словно налитое свинцом, превращается в непереносимую ношу, ноги теряют опору, предательски подгибаясь. Голос, удовлетворенный беседой, уже совершенно по-другому звучит в голове. Это уже не приговор, это торжество. – Я рад, что мы встретились. Береги себя. Зона пожирает хороших людей с еще большим аппетитом, чем плохих. Я обещаю, ночью вас никто не потревожит.

Детская площадка тонет в белом свете, рвущемся из тела мальчика, а голос удаляется, и последние слова доносит слабое эхо. Удар коленей об асфальт отдается по всему телу резкой отрезвляющей болью. И вдруг адский грохот полностью заполняет пространство, заставляя отвернуться, закрыть голову руками в попытке спрятаться, укрыться, сжаться в комок. Свет меркнет, уступив место непроглядной тьме, такой черной и зловещей, словно пасть неведомого титана, пожирающего все вокруг. Мгновение, другое – и все, больше ничего не осталось. Потом тьма начинает рассеиваться, сменяясь белой пеленой, и вот уже мир затянут туманом. Ноги бредут в сторону подъезда. Крепкая рука хватает за локоть, и кто-то бубнит в попытке пробиться к Мартину сквозь этот непроглядный белесый кисель. Отчетливо слышен только стук сердца, размеренно отбивающего ритм. Губы что-то пытаются произнести, но что именно, не разобрать. Пальцы тянутся вперед и натыкаются на подставленную раскрытую пятерню. Крепкую надежную руку.