Николас так и не понял, что заставило его остановиться. Только не отсутствие желания — он был подобен юнцу, готовому взорваться, если она только дотронется до него.

Может быть, это из-за того, что руки ее так беспомощно лежали на его плечах? Или оттого, что в этом нежном теле таился такой непреклонный дух? А может, раз в жизни ему захотелось поступить благородно?

Николас медленно отпустил ее, первым прервав поцелуй, и сделал шаг назад.

— Ну вот видишь, — сказал он так, как будто бы это его совсем не взволновало. — Всего-навсего поцелуй.

Ее глаза раскрылись, и она изумленно уставилась на него. «Странная реакция на обычный поцелуй», — подумал он.

— Если это простой поцелуй, — сказала она, — что же представляет собой сложный?

— Хочешь, покажу? — спросил он, протягивая к ней руки, но на этот раз она поспешно уклонилась. — Куда ты?

— Домой. Если ты не сумел поймать на обед рыбу, придется мне придумать что-нибудь другое. Этот древний петух, которого притащил Тавернер, будет вариться несколько часов.

— Помочь тебе? Я могу отрубить ему голову?

Жаклин как-то криво улыбнулась:

— Нет, не надо. Я сама умею убивать… петухов.

Он, не удержавшись, засмеялся, ему вдруг стало легко на душе.

— Только предварительно не отрави несчастного!

Она смотрела на него так, как будто видела его первый раз в жизни. Огромные карие глаза распахнулись, рот приоткрылся от удивления. Можно было подумать, что она увидела призрак.

— Что с тобой? — спросил Николас все еще добродушно. — Я что, раскрыл твои гнусные планы?

Шутка не вызвала на ее лице улыбку. Она еще некоторое время молча смотрела на него, а потом повернулась и побежала.

Он было хотел догнать ее, но продолжал неподвижно стоять, глядя, как Жаклин несется через луг, как ее волосы и юбки развеваются по ветру. Она была похожа на лесного эльфа — такая прелестная и невинная. Николас понимал, что может легко догнать ее, но не захотел. К нему вернулось его мрачное настроение.

Странно: ведь в какой-то момент она была готова вернуть его поцелуй. Может быть, ему удалось бы вызвать в ней еще больший энтузиазм, если бы это длилось чуть дольше. Но дело в том, что он не был уверен, хочет ли этого. Уж очень примитивной была бы подобная месть — совратить Жаклин, сорвав с нее одежды, подавив ее гнев и сопротивление, распластать ее, задыхающуюся от страсти и желания, под собой. Это уж слишком просто.

Николас прекрасно знал, что умеет доводить женщин до подобного состояния, и не сомневался, что сумеет сделать это даже с женщиной, преисполненной ненависти к нему. Он жестко улыбнулся. Жаклин не сможет долго противостоять ему.

Его талант совратителя превосходит даже его талант в карточной игре и способности обращаться с лошадьми. Так почему же, черт возьми, ему не хочется пускать в ход этот талант?!.

Его настроение портилось все больше, пока он шел назад к этой жалкой хибаре, которая некогда была элегантным охотничьим домом. Над каминной трубой поднимался дым, свежий запах горящих дров разносился в воздухе. Николас остановился перед полуразрушенным домом. Интересно, если бы все в его жизни сложилось по-другому, можно ли было спасти дом? Он пожал плечами. О чем тут думать? Дом, оставленный без присмотра на десяток лет, давно разрушен, а пожар внес свою последнюю лепту. Впрочем, пожалуй, эта разруха началась еще при его деде. Сумасшедшие Блэкторны были известны тем, что не заботились о своей собственности. Его дед был найден мертвым в кровати своей замужней любовницы, один дядя был убит на дуэли, другой покончил с собой. Неудивительно, что дом в Шотландии пришел в такое запустение. Блэкторны были слишком заняты саморазрушением, чтобы обращать внимание на какой-то там сельский дом.

Интересно, если его восстановить, во сколько это обойдется? Ясно, что у него таких средств нет. Вообще непонятно, что он так цепляется за эту хибару. Здесь пятьсот акров леса и земельных угодий. Можно было продавать это по частям и, уплатив хотя бы часть огромных долгов, продолжать игру. Но он этого не сделал. Какие сантименты, скажите пожалуйста! Подобным слабостям не должно быть места в его жизни.

Сейчас Николас знал точно лишь одно: он больше не будет тратить время на то, чтобы преодолеть сопротивление Жаклин. Он просто овладеет ею, а потом бросит ее. Она на него плохо действует. Он даже чуть было не начал о ней заботиться. А заботиться он должен исключительно о себе. И ни о ком больше.

Тавви не появился; Николаса это и обрадовало, и обеспокоило. На минуту ему стало не по себе, когда он увидел останки петуха. Жаклин убила и разделала его. Но так ведь и должно быть: что это за повар, если он позволяет себе быть брезгливым?..

Может, петух и был старым и жестким, но запах по всему дому распространялся потрясающий. Жаклин настороженно наблюдала за ним из противоположного конца комнаты. На минуту Николас почувствовал легкое сожаление, что она скрутила в пучок свои шелковые каштановые волосы. А еще он почувствовал, что устал от ожидания. Она здесь, в его власти, и он хочет ее! Почему же, скажите на милость, он должен колебаться?

Николас всегда гордился тем, что такие понятия, как честь и приличия, ему недоступны. Потребности и желания существуют для того, чтобы их удовлетворять, черт побери! Он не должен позволить себе сейчас никаких слабостей. Если Жаклин почувствует, что он жалеет ее, то он получит или нож в спину, или яд.

* * *

Жаклин отдавала себе отчет в том, что ее время вышло, и принимала это с фатальной неизбежностью. Итак, сегодня он овладеет ее телом. Ничего другого ждать не приходится. И если она еще способна что-то соображать, то должна радоваться: у нее будет еще больше оснований ненавидеть его. Это особенно важно теперь, когда ее решимость так явно поколебалась.

Если бы он хотя бы не улыбался! Сегодняшний день был просто сплошным несчастьем — от начала до конца. Мрачный сатир вдруг каким-то образом перевоплотился в сельского джентльмена с прекрасными манерами, чувством юмора и улыбкой, которая могла растопить сердце горгоны. Жаклин изо всех сил старалась вновь ожесточить свою студеную душу, но какая-то часть ее оставалась угрожающе уязвимой. Что же делать, если его улыбка была для нее как солнечный свет…

Впрочем, сейчас на его лице не было и следа улыбки. Если бы она не знала, что это не так, то подумала бы, что последний час он провел наедине с бутылкой бренди. Теплый день, нежность цветущего луга — все как будто исчезло, и Жаклин сказала себе, что приветствует это. Не будет опасности поддаться искушению.

— Я устал ждать, моя красавица, — сказал Николас с легким презрением.

Жаклин напряглась. Вода в курином супе еще не закипела, если опрокинуть на него котел, он только сильно обожжется. Она не была уверена в своих силах. Удастся ли ей швырнуть в него чугунный утюг? Конечно, если он попадет ему в голову, то вполне может убить его, но Блэкторн так намного выше ее, что она просто не достанет. Вряд ли он согласится наклониться, чтобы ей удобнее было это сделать… Остается нож, которым она разделывала петуха. Но ее до сих пор подташнивало от запаха крови, она продолжала ощущать, как вонзила нож в живую плоть, и чувствовала, что вряд ли сумеет сделать это в ближайшем будущем. Даже с мужчиной, которого ненавидит всей душой и который смотрит на нее сейчас так оскорбительно — одновременно с издевкой и жадностью.