— В живых бы остаться, — постарался он уйти с темы, — там такой замес назревает, от таких, как я, полетят клочья. Я не буду загадывать, может, и вернусь.

Мила поняла, что другого ответа ей не получить, грустно вздохнула и легла рядом, положив голову на плечо.

«Блин, как бы с Тамарой разборки не вышло, — подумал Игнат, — нехорошо это».

Все предыдущие дни ведьма готовила зелья для дочери. Надо сказать, это был впечатляющий запас, такого Игнат себе позволить не мог, то, что Мила убрала в свой сундучок, стоило не меньше пятидесяти золотых.

Выезжали на рассвете. Мелкий моросящий холодный дождик не прибавил Игнату настроения.

Вечером был тяжелый разговор с Тамарой. Мила уехала в «город» за одеждой для Демидова, то, что было на нем, пришло в полную негодность, даже сапоги пострадали от жара портала. Уцелела только кольчуга и разгрузка с опустевшими магазинами, шесть рунных патронов, рунный нож и железные наручи, ну и, конечно, главное сокровище — батарея от винтовки с руной. Вот и все, что осталось. Игнат, вооружившись кинжалом, срезал с поврежденных сапог накладки из чистого железа. Видок как раз перекладывал рюкзак, когда за спиной тихо открылась дверь.

— Хотите о дочке поговорить? — не оборачиваясь, спросил он.

Ведьма прошла и села на кровать.

— Правильно догадался. Останься, зацепил ты ее. Вроде уже взрослая и обжигалась не раз, а вот на тебе снова погорела. Но я знаю, ты ведь не останешься?

Демидов кивнул.

— Не останусь, — этот диалог напоминал то, о чем они говорили с Милой ночью. — Ты ведь знаешь, что я уже не принадлежу себе. Руна эта гребаная, магичка одержимая, война грядущая…

Тамар вздохнула.

— Я знала, что ты так скажешь. Я предупреждала ее, но она отмахнулась. Молодежь всегда думает, что знает все лучше. Ну почему ты ее не отшил а? Ну позлилась бы она пару дней, и все.

— Она была убедительна, — хмыкнул Игнат, вспомнив, как девушка пришла к нему в первый раз.

— Это у нее от меня, если что хочет, то обязательно получит. Вернешься к ней?

Видок покачал головой, говорить не хотелось. Тамара тяжко вздохнула.

— Может, все же надо было дать тебе помереть, а?

— Может быть, — вполне легко согласился егерь. — Что сделано, то сделано. Девочка она взрослая, погрустит и забудет, вся жизнь у нее впереди, с такой мамой она еще долго будет молодой и красивой.

Ведьма как-то странно посмотрела на него.

— Надо было все же капнуть тебе в тарелку зелья любовного, мой собственный рецепт, прикипел бы, как миленький. Рука не поднялась, не была бы Милка счастлива из-под палки. Насильно, как известно, мил не будешь. Рано или поздно ты бы его переборол. Да и последствия могут быть непредсказуемые, если останешься. Обратно тебе надо. Ну, вот зачем ты на мою голову свалился? — Это был уже риторический вопрос.

Тамара поднялась и, махнув рукой, вышла, ей пора было заниматься раненым лесорубом. Не получилось поставить его на ноги за три дня.

И вот они стояли на крыльце, багги мокла под моросящим дождем, Мила уже в машине и явно не в духе. Игнат же в обновках смотрел на ведьму.

— Спасибо за все, хозяйка, за заботу, за стол, за то, что жизнь мне вернула.

Тамара окинула его взглядом, полным грусти.

— Иди с миром, егерь. Прощай.

— Прощай, ведьма, — и Демидов сбежал с крыльца, одним движением забрался в багги, закрепив рюкзак за сидением.

— Прощай, мам, — подняв руку, как-то странно произнесла Мила.

Игнату на мгновение показалось, что та действительно прощается навсегда. Но он отбросил эту мысль. Ну что с ней станется? Кончатся зелья, приедет снова. Он бросил быстрый взгляд на Тамару, та стояла под навесом и смотрела на них с какой-то затаённой грустью.

Багги рванула с места, выбросив из-под задних колес небольшие фонтаны грязи, и резко развернувшись, устремилась к лесной дороге.

Спустя полчаса маленькая шустрая машинка вылетела на опушку большого лесного массива, прямо за ним начинались уже убранные унылые поля, а еще дальше стояли горы, далекие и неприступные.

— Мы находимся фактически в кольце гор, есть разрывы, но их не так много. Вообще свободные земли распложены в огромной долине, которая тянется на месяц пути.

— Пешком? — стараясь оценить масштабы, спросил Игнат.

— Ногами далеко, месяц — это вот на такой, — Мила похлопала по рулю, — машинке.

— Ясно, — не зная, что еще сказать произнес Демидов.

Ему не давала покоя эта странная сцена прощания. Сегодня Мила пришла к нему в кровать поздно. Игнат, который изнурял себя тренировками, ушёл из-за стола пораньше, а женщины остались шушукаться за бутылкой неплохого вина. Здесь на южных склонах гор выращивали очень хороший виноград и делали недурное вино. Мила даже не стала его будить, просто устроилась рядышком, прижалась и быстро заснула.

Вдалеке показалась большая ферма. Ее окружала мощная каменная стена метров пять в высоту, большие ворота были распахнуты, сквозь них Игнат своим острым зрением разглядел, как пятеро крупных мужчин таскают большие тяжелые мешки в грузовик.

— Это ферма Тавра, — пояснила Мила, заметив его интерес.

— Того самого, что меня нашел?

— Его самого.

— Может, заедем? Поблагодарю. Ведь мало того, что жизнь спас, так даже и не обобрал. А на мне добра было много.

Она пожала плечами и нехотя свернула на дорогу к ферме.

Тавр уставился на багги, его рука легла да здоровенный пистолет, висящий на боку. Странно было видеть такое чудовище, он был чуть ли не в половину винтовки, которою Игнату пришлось бросить на склоне.

— Привет, Милка, — улыбнулся фермер, заметив дочку ведьмы, выбравшуюся из машины. — И пассажира я твоего знаю. Выжил, значит?

Игнат подошел и крепко поджал протянутую руку.

— Спасибо, Тавр, что не бросил в лесу. За мной неоплатный долг.

Мужчина посмотрел Демидову прямо в глаза.

— Ты ведь охотник на нелюдей? Мне Тамара рассказала, кто такие егеря, мы про вас в нашем медвежьем углу и не слышали, слишком далеко тебя занесло.

— Правду ведьма сказала, охота на тварей — мое ремесло.

Игнат тогда не видел его, когда пришел в себя, в машине был бородатый мужик, и теперь изучал собеседника. Тавр оказался высок и крепок, ладони суровые от постоянного ручного труда, глаза цвета светлого ореха, добрые-добрые, но он не обманывался насчет этого, перед ним стоял настоящий воин, который, судя по мускулатуре, мог с одного удара бычка уложить.

Мила насторожилась, как-никак коллега, и ее такие разговоры прежде всего касаются.