Папа же пошел водителем автобуса, так как для него вакансий не было – он играл на духовых, а в музыкалке всё больше предпочитали пианино или гитару. Потом всё-таки нашли место – со временем ученики стали призерами российских конкурсов. Как семье учителей выделили муниципальную двушку – правда, пришлось расплачиваться. Маме звонили на рабочий телефон и ругались, что нам досталась квартира.

В школе как-то начались разговоры: "ох уж эти армяне, понаехали". Мама вмешалась: "Позвольте, но я же тоже армянка", и перед ней извинились, говоря, что имели в виду абстрактных приезжих. Это очень русская тема – для друзей ты хороший человек, пусть и Али, но посторонние кавказцы – это уже чурки. Например, со мной отлично общались те, кто ездил на "белые четверги" бить мигрантов в электричках. Самое смешное, что лидером был чувак с грузинской фамилией.

Когда были живы родители, то я не интересовался историей семьи, а в 10 классе их не стало. Сейчас большая часть моей жизни – это попытка понять, кто я. Вот приходишь в бюрократическую контору, говоришь на чистом русском, всё нормально, но как только сотрудник видит мою фамилию и имя, то людей будто подменивают. Это, конечно, ерунда – с этим можно смириться. Но мой брат – жесткий боец – после таких инцидентов порой приходил домой, едва сдерживая слезы. Именно поэтому брат с незнакомцами представляется Андреем, а я Димой. С азербайджанской или армянской диаспорами я также не контактирую – для них я чужой, который, в отличие от них, не может даже опознать человека по каким-то им знакомым приметам. Вот у меня, мол, характерная для армян округлость подбородка – я в ответ отшучивался, что это я просто ем много.

Со временем, конечно, притупляется ощущение инаковости. Давя тапочком тараканов в тесном общежитии, мне странно было слушать про сытую жизнь прежде. Если у брата – он старше на 10 лет – было детство, все эти пионерлагеря "Артек", кружки самодеятельности, танцы с кинжалами, то я был как пришелец, которого закинули в Коломну. Баку-то я не помню. Мое самое четкое воспоминание приходит, когда я засыпаю – мне снится, что я еще ребенок и иду к морю.

"Первым Майданом" сегодня традиционно называют события конца 2004 года, в результате которых к власти пришел Виктор Ющенко. Но первое массовое выступление на майдане Незалежности состоялось задолго до "оранжевой революции", в октябре 1990 года. Знаменитая площадь тогда носила имя Октябрьской революции, а ее облик отличался от сегодняшнего.

– Возле Консерватории стоял циклопический Ленин и архитектурная группа представителей "народа". "Народ", понятно, был меньше, как и положено при изображении фараона с подданными. Фонтаны были и на стороне Консерватории, а не только на "рулетке" (так называлась противоположная часть Площади Октябрьской революции). Сейчас свободного пространства на Майдане (он так был назван в девяносто первом году) меньше. Существует теория, что правительство все годы прилагает усилия к размещению памятников, фонтанов, зеленых насаждений на Майдане. Ну, чтоб было меньше демонстрантов, – рассказывает Владимир, участник "революции на граните" 1990 года, урожденный киевлянин.

В начале октября 1990 года на площади – впервые в ее истории – появились палатки протестующих. Украинское студенчество выдвинуло политические требования.

– Целью [протестующих студентов] было свалить власть. Все лозунги были об этом. Самым импонирующим для меня было требование независимости Украины. Все прочие требования являлись тактическими, и конечной целью был выход из подчинения Москве. Как показало время, это было разумным.

Владимир на тот момент состоял в Конфедерации Анархо-Синдикалистов (КАС). КАС была крупнейшей организацией анархистов на территории СССР; в ней состояли тысячи человек, политическая судьба которых впоследствии сложилась по-разному. Например, одним из главных идеологов КАС был Андрей Исаеву который сейчас стал видным функционером партии "Единая Россия". Кроме Владимира на площадь пришли другие участники украинской КАС, но анархистом по сей день остался лишь он.

– Годы беспощадны к людям. Большинство из них теперь вне политики: кто-то эмигрировал, двое стали искренними "ватниками", а один стал раввином.

Российская часть Конфедерации студенческие протесты в Киеве проигнорировала, хотя примерно тогда же активно участвовала в акциях солидарности с китайскими студентами, участниками антиправительственных выступлений на площади Тяньаньмэнь.

– Анархист должен принимать участие в таких выступлениях, если протест направлен против существующего государства. Во всяком случае, поддерживать критически, пытаясь продвинуть свою повестку дня. Не вышли бы студенты тогда – сидели бы "на жопе ровно", как и сидят обыватели в РБ, РФ и Казахстане, – так Владимир объясняет свое участие в протесте, лозунги которого не были анархистскими.

– Костяком протеста в Киеве (как и за год до того в Пекине) стало студенчество, а основным методом – голодовка. Студенты (не только киевляне, приезжали и из других городов) отказались уходить по требованию милиции, и уже к концу первого дня голодали больше ста человек. Отличительной чертой голодающих была белая повязка. Милиционеры поначалу потребовали разойтись, но агрессивных действий на площади не предпринимали, хотя в УССР еще за два года до того были созданы пять первых отрядов республиканского ОМОНа. Позже на их базе в 1992 году власти независимой Украины сформируют спецподразделение "Беркут".

Было ожидание сноса лагеря, и кроме голодающих существовали группы охраны. Кроме того, к нам круглосуточно подходили киевляне поговорить о политике. Форумов не существовало, и люди предпочитали полемизировать публично.

Столкновения с милицией случались во время маршей возле Верховной Рады. Большая толпа прорывала кордоны. Это было нелегко, но возможно. Спецназ был. Когда был организован "верхний лагерь" под Радой, то они стояли в оцеплении вокруг палаток.

"Революция на граните", конечно, привлекла внимание и власти, и общества. На встречи с протестующими регулярно приезжали партийные руководители, в том числе и будущий первый президент Украины Леонид Кравчук. Влияние на общество оказалось настолько сильным, что украинцы начали выходить из КПСС, как это сделал писатель Олесь Гончар. Количество голодающих увеличивалось, а республиканские СМИ активно освещали протестную акцию.

– Не помню, на какой день включился в голодовку. День пятый, наверное. Голодал более недели и по рекомендации врача прекратил участие. Мы проходили ежедневное обследование в Октябрьской больнице. Врачи следили за состоянием здоровья, осматривали нас и брали анализы крови.

Киевляне оказывали поддержку вещами и продуктами для охраны. Также народ "скидывался" деньгами. Участников голодовки пригласили в финале и после ликвидации кассы под роспись раздали всем их долю. Это было по 15 советских рублей с копейками, если не ошибаюсь.