Но мне всё равно хотелось наброситься на Деверо, или Де Врисса, как бы он ни назывался. Его бил озноб, глаза полузакрыты. Мне вспомнился кровавый след, приведший нас сюда, вспомнилась судьба Джонатана Пилгрима, которого это чудовище или кто-то из его приспешников безжалостно убил. Сколько страданий он причинил людям! Боюсь, будь у меня с собой нож, я бы вонзил его в этого зверя без долгих размышлений, но Джонс схватил меня за руку.

— Идёмте!

— Как же так!

— Надо идти! У нас нет против него никаких улик, кроме странной психологической болезни, которая привела его в такое состояние.

— За это вы поплатитесь жизнью, — прошипел Деверо. Он прикрыл рукой глаза, всё его тело будто деформировалось. — Смерть будет медленной. Я об этом позабочусь.

Я хотел ответить, но Джонс вытащил меня из комнаты. В коридоре было пусто, никто не пытался нас остановить, мы спустились по лестнице и вышли на улицу. И только когда мы оказались за посольской калиткой, я освободился от цепкой хватки моего друга и резко обернулся, втягивая вечерний воздух.

— Это был Деверо! Кларенс Деверо!

— Собственной персоной. Это сразу было ясно. Когда мы вошли в посольство, он стоял спиной к дверям. Его агорафобия! Он боится открытого пространства! А прежде чем войти в комнату, он послал вперёд лакея — задёрнуть занавески. Зачем? — Джонс засмеялся. — А имя? Человек тщеславен. Кольман Де Врисс. КД. Он решил спрятаться, но свои инициалы сохранил.

— Но неужели мы должны были его там оставить? Боже правый, Джонс! Мы только что отыскали величайшего преступника поколения — и вместо того, чтобы задержать его, уходим, не говоря ни слова!

— Попытайся мы задержать его, всё бы пошло прахом. У нас очень зыбкая почва под ногами — ведь мы попали туда с нарушением закона! Я уверен, мистер Линкольн и его друзья понятия не имеют, что за человек находится у них под защитой, но их естественный инстинкт — прийти к нему на помощь, поддержать своего. — Джонс мрачно улыбнулся. — Что ж, положение изменилось. Мы на свободе, можем собраться с мыслями и подготовить следующий шаг.

— Арестовать его?

— Разумеется.

Я взглянул на здание посольства — на экипажи, лакеев, мерцающие огоньки. Да, свершилось. Мы нашли Кларенса Деверо. Но оставался один вопрос: как, прости господи, вытащить его оттуда?

Сон мой в эту ночь был тревожным. В частности, мне мешал спать мой беспокойный сосед, который, видимо, вообще не выходил из номера, при этом его присутствие в гостинице сказывалось на мне самым пагубным образом. Ни к завтраку, ни к ужину он не появлялся. Он прибыл в одно время со мной, — так мне сказала горничная, — но оставался гостиничным призраком. Если бы не его кашель да мелькнувший за окном силуэт, я бы даже не узнал о его существовании.

Ещё больше измучил меня Кларенс Деверо, потому что сон с его участием был смутным и исковерканным. Мне снилось его лицо, налитые злобой глаза, нелепые пальчики размера, недостойного мужчины. «Я не ем мяса!» — услышал я его визг и тут же обнаружил, что лежу на огромной тарелке с ножом на одном краю и вилкой на другом — сейчас он будет меня есть! Потом сон отправил меня в посольство, я оказался в обществе Роберта Линкольна и его жены. Дальше — Блейдстон-хаус, и лужа крови вокруг моих ног. Наконец, у Рейхенбахского водопада я бросаюсь в бездну навстречу вечности, об меня разбиваются потоки воды — тут я открываю глаза и вижу, что лежу на гостиничной койке, простыни скомканы, а в окно барабанит дождь.

Позавтракал я безо всякого аппетита — мне не терпелось узнать у Джонса, каковы были последствия (если были) нашей вчерашней авантюры. Увы, ничего хорошего новости не принесли. Вопреки моим ожиданиям американское посольство обратилось к комиссару Скотленд-Ярда с официальной жалобой, в которой был назван Джонс.

— У нашего друга, Кольмана Де Врисса, хватило наглости подписать жалобу собственноручно, — сказал Джонс, когда мы сели в кэб и покатили, разбрызгивая воду из луж после ночного дождевого налёта. — Жалобу доставили в девять утра. Он не из тех, кто откладывают дела в долгий ящик, так?

— Что будет дальше? — спросил я.

— Меня почти наверняка уволят.

— Это всё из-за меня….

— Будет вам, дружище, да и не имеет это значения. Моя дорогая Элспет придёт в восторг, и в любом случае у нас есть несколько дней, пока будет разбираться дело. Сначала допрос, потом заседание комитета, потом отчёт, выводы, а уже потом — рекомендация. Так это делается в британской полиции. А в промежутке может много чего произойти.

— Но что делать нам?

— Перед нами дилемма, это точно. Арестовать Кларенса Деверо мы не можем. Без разрешения посла нам даже не удастся его допросить, а в свете вчерашних событий посол едва ли пойдёт нам навстречу. Да и есть ли у нас доказательства его причастности ко всяким гнусностям?

— Вы видели досье, которые я привёз из Нью-Йорка. Слышали, что сказал ваш коллега, Стэнли Хопкинс. Имя Деверо известно всему Лондону.

Чего нельзя сказать о Кольмане Де Вриссе. Ему надо отдать должное: укрыться под покровом дипломатического иммунитета — блестящая идея. — Джонс ухмыльнулся. Он даже отдалённо не производил впечатление человека, у которого скребут кошки на душе. — У нас есть лишь один способ подобраться к мистеру Деверо — поймать его с поличным. Для это го надо заманить его в ловушку. Едва он высунет нос за пределы посольства, мы его сцапаем.

— С чего надо начать?

— Ответ совершенно очевиден. Да… тормозите, извозчик! Мы на месте.

Мы проехали совсем немного — я огляделся и понял, что мы снова возле Чансери-лейн. Я почти совсем забыл Сайласа Бекетта с его отталкивающей парикмахерской… уж больно быстро развивались события. Мы вылезли из повозки, и я увидел группу ждавших нас констеблей, но из парикмахерской они были не видны, не видел их и шарманщик, чьё заунывное бренчанье доносилось из-за угла.

— Будьте рядом со мной, — распорядился Джонс, потом сказал ближайшему полицейскому: — Вам ясно, как действовать?

— Ясно, сэр.

— Ни в коем случае не показывайтесь, пока мы не войдём в парикмахерскую.

Эту черту Джонс тоже унаследовал от Шерлока Холмса: выводящая окружающих из себя привычка ничего не объяснять до последней минуты… и даже в последнюю минуту, потому что мы уже повернули за угол и пошли по изрезанной колеями дороге, что вела к Стэйплс-Инн-Гарденз, а он так и не сказал мне ни слова. Едва мы появились, шарманщик прекратил играть — точно так же он поступил и в прошлый раз, когда мы пришли сюда. Я ожидал, что Джонс пойдёт прямо в парикмахерскую — ведь мы приехали сюда из-за неё? — но он неожиданно подошёл к замолчавшему музыканту.

— Тоник для волос? — спросил тот. — Стрижка или бритьё?

— Не сегодня, спасибо, — отказался Джонс. — Но раз вы об этом заговорили, я с удовольствием взгляну на вашу собственную причёску. — С этими словами он протянул руку и сорвал шляпу с головы шарманщика — нашему взору предстала копна рыжих волос. — Так я и думал.