…А еще звук, с которым пули пробили грудную клетку.

Такие тихие, едва уловимые удары. Ничего подобного Селлитто прежде слышать не приходилось. Его передернуло, к горлу подкатила тошнота.

И еще взгляд… Карие глаза библиотекаря смотрели прямо в глаза Селлитто. В долю секунды в них промелькнули удивление, боль, затем… пустота. Ничего более странного Селлитто в жизни не видел. Единственное описание, которое приходило на ум: одно мгновение в его глазах было что-то осмысленное и настоящее, а в следующее, еще до того как тело начало оседать, не было уже ничего.

Селлитто застыл, не в силах оторвать взгляд от бездушной куклы у своих ног, хотя четко осознавал, что должен бежать за убийцей. Медикам пришлось буквально оттолкнуть его, чтобы добраться до Бэрри, сам Селлитто не мог даже пошелохнуться.

Позже, когда настала пора звонить родственникам Бэрри, он вновь не смог себя переломить. За годы службы Селлитто сделал немало таких звонков и знал, что они никогда не даются легко. Однако сегодня это было просто выше его сил. Он ляпнул какую-то дурацкую отговорку насчет телефона – испугался, что разрыдается… чего за годы работы в полиции с ним еще не бывало.

Сейчас, слушая радиопереговоры о том, что преступника взять не удалось, он слышал только стук пуль.

Дьявол! Как же хочется пойти домой.

Посидеть на крыльце рядом с Рейчел, потягивая пивко. Нет, рановато для пива. Тогда кофе. Или пиво уже в самый раз? Может, стаканчик виски? Хотелось просто сидеть на крыльце, смотреть на траву, на деревья… о чем-нибудь говорить. Или молчать… главное, чтобы она была рядом. Неожиданно ему вспомнился сын-подросток, который жил сейчас у его прежней жены. Селлитто не звонил парнишке уже дня три-четыре. Надо будет обязательно позвонить.

Он…

Какого черта! Селлитто вдруг понял, что стоит посреди Элизабет-стрит, повернувшись спиной к зданию, с которого не должен сводить глаз, а мысли его витают где-то далеко. Господи Боже, что ты делаешь? Где-то поблизости разгуливает убийца, а ты сны наяву смотришь! Может, он сейчас затаился вон в том переулке или еще где, как утром…

Селлитто обернулся, присел и стал напряженно вглядываться в грязные зашторенные окна. Убийца мог находиться за любым из них. Выстрел: иглы взрывают плоть, веером расходятся по телу. Селлитто вздрогнул и отступил в пространство между двумя фургонами. Потом осторожно высунулся и начал поглядывать то на дверь, то на чернеющие окна.

Однако видел он вовсе не их. Он снова смотрел прямо в карие глаза библиотекаря, стоящего в нескольких футах спереди.

«Вообще-то я…»

Живое превращается в неживое.

Эти глаза…

Он вытер о брюки взмокшую ладонь, убеждая себя, что в излишней потливости виноват бронежилет. Что за погода?! В такую жару кого угодно пот прошибет.

– Не вижу его, прием, – передала Сакс.

– Повтори, – прозвучал сквозь помехи голос Хаумана.

– Никаких признаков того, что он здесь, прием.

Складское помещение, через которое уходил объект, представляло собой большое открытое пространство, которое рассекалось на части только переходными мостками. На полу были поддоны с бутылками оливкового масла и банками томатной пасты в толстой целлофановой пленке. Мосток, на котором она стояла, тянулся вдоль стен по всему периметру на высоте тридцати футов от пола – точно на уровне квартиры подозреваемого в соседнем здании. Склад, по-видимому, использовался редко. Освещение не работало, но сквозь грязные окна под потолком проникало достаточно света.

Полы были чисто подметены – никаких следов, по которым можно было бы определить, куда направился подозреваемый. Внизу, кроме главного входа и ворот на погрузочную платформу, в боковой стене виднелись еще две двери: одна с надписью «Туалет», вторая – никак не помеченная.

Сакс медленно продвигалась вперед, водя перед собой зажатым в одной руке «глоком», в другой – фонариком. Убедившись, что на мостках и открытом пространстве внизу все чисто, она доложила об этом Хауману. Бойцы группы захвата выбили дверь со стороны загрузочного пандуса и рассредоточились по территории склада. Теперь, когда прибыло подкрепление, Амелия вздохнула с облегчением. Она указала на двери в стене, и остальные начали стягиваться на позицию.

В наушниках раздался голос Хаумана:

– Мы активно опрашиваем свидетелей на прилегающей территории. Объекта никто не видел. Возможно, он все еще в здании, прием.

Не повышая голоса, Сакс подтвердила переданную информацию и спустилась с мостков к группе захвата.

– На счет «три», – шепотом сказала она, указав на дверь туалета.

Кивки. Один из бойцов ткнул пальцем себе в грудь, но Сакс покачала головой, давая понять, что войдет первой. Ее разбирала злость из-за того, что объект ушел у них из-под носа, что держал «набор насильника» в пакетике со смайликом, что стрелял в невинного человека, только чтобы отвлечь внимание. Ей очень хотелось задержать его лично.

На ней, разумеется, был защитный бронежилет, однако из головы не выходили мысли, что случится, если пули, начиненные иголками, попадут в лицо.

Или в горло.

Она подняла руку с одним распрямленным пальцем: «Раз…»

«Входи быстро, пригнувшись, палец на спусковом крючке с минимальным ходом для выстрела».

«Девочка, ты хорошо подумала?»

В голове возник образ Линкольна Райма.

«Два…»

Его сменил образ отца, лежащего на смертном одре, который напутствовал ее своей философией жизни: «Запомни, Эйми, тебя труднее достать, когда ты в движении».

Тогда… не стоять!

«Три».

Легкий кивок. Один из членов группы ударом ноги распахнул дверь – за металлические ручки голыми руками никто больше браться не собирался. Пригнувшись, Сакс нырнула внутрь. Луч фонарика метнулся по стенам, быстро обежал темную клетушку.

Никого.

Амелия вышла и встала напротив второй двери. Здесь предстояло повторить такую же процедуру.

Удар ногой на счет «три», и дверь с треском ввалилась внутрь.

Пистолет с фонариком были наготове. В голове мелькнуло: «Кто сказал, что будет легко, а, братишка?» Прямо перед ней длинная лестница вела в кромешную темноту. Сакс заметила, что у ступенек нет задних стенок. Значит, если объект стоит сзади за лестницей, он может стрелять по лодыжкам, по икрам, по спинам, когда они начнут спуск.

– Темно, – сказала она шепотом.

Мужчины выключили фонари, прикрепленные к стволам автоматов. Сакс вошла первой, стараясь не думать о боли в коленях, дважды чуть не оступившись на незакрепленных досках. Следом за ней спускались еще четверо бойцов группы.

– Занять круговую оборону, – шепнула она, сознавая, что формально командование ей никто не передавал.