Путешествие из Меридиана слишком короткое, зафрахтованная автомотриса слишком маленькая, а телохранитель слишком близко, чтобы позволить Алексии задуматься об открытой ране, имя которой Денни Маккензи. Рана кровоточит. Она обвиняет, слышит обвинения в ответ, ревущему потоку нет конца. От угрызений совести она сгорает дотла, от чувства вины цепенеет. Денни Маккензи. Денни… Маккензи!

Выйдя из шлюза, она погружается в дым и вонь Святой Ольги, столицы и мастерской Воронцовых. Если Меридиан – электричество, спеченный камень, шины моту, горячая еда, духи, блевотина и нечистоты, а Царица Южная – мягкий мускус компьютеров, пластика, строительного клея, джина и бодрящий запах глубоко погребенного холода, то Святая Ольга – пряный дух ботов и машин, пыли и воздуха, надолго запертого в глубоких закоулках, покалывание радиации и мертвый одеколон.

– Мано ди Ферро. – Невысокий костлявый сотрудник ВТО неопределенного пола – нейтро, догадывается Алексия, роется в памяти, ища нужные местоимения, – приветствует ее и кланяется.

– Пав Нестер, – подсказывает Манинью.

Молодой человек с убийственно прекрасными скулами протягивает поднос с небольшой булкой и солонкой.

– Добро пожаловать в Святую Ольгу.

Алексия отламывает кусочек хлеба и макает в соль.

– Хлеб и соль, – говорит она. Манинью еще в бизнес-люксе на Станции Меридиан проинструктировал ее по поводу этикета Воронцовых. – Орел просил передать свои извинения.

Молодая женщина – женская версия молодого Воронцова – протягивает поднос, на котором лежат браслеты.

– В Святой Ольге вечные проблемы с радиацией, – объясняет Пав Нестер. – Эти штуки следят за ее уровнем.

«А еще за тобой», – говорит Манинью.

«Можешь с этим что-то сделать?» – спрашивает Алексия, надевая браслет.

«Я внутри… Готово. Теперь ты можешь включать и выключать эту функцию, как пожелаешь».

Святая Ольга претендует на звание самого старого города на Луне – здесь располагался изначальный отправной пункт для редкоземельных металлов, очищенных роботами-добытчиками «Маккензи Металз», – и ее возраст очевиден. Купол над небольшим кратером, километра два в диаметре, заваленный шестиметровым слоем реголита. На протяжении десятилетий Святая Ольга обрастала прилегающими зонами, в которых расположены строительные площадки, станции «лунной петли» и БАЛТРАНа, железнодорожные сортировочные, вышки связи, солнечные генераторы, инженерные и робототехнические мастерские, но ее сердце – серая, безликая полусфера Воронцовых, грязная, негерметичная и недостаточно защищенная от радиации.

Внутри купола царит хаотичное великолепие. Город Воронцовых представляет собой цилиндр квартир, офисов, кафе и яслей, детских садов и коллоквиумов, мастерских и храмов. От нижнего уровня до центра купола – километр. Галереи, лестницы и пешеходные дорожки опутывают отвесный фасад этого города-крепости; эскалаторы и траволаторы спрятаны внутри. Тут нет ничего ровного, истинного и прямого. Семьдесят лет Святая Ольга росла как раковина: одни пристройки примыкают к другим, этажи нагромождены друг на друга, с уровнями – то же самое, целые новые районы сваливаются на голову старым, и город целиком увеличивается, как сталагмит вокруг скрытого древнего сердца, опутанный паутиной труб и несущих тросов, линий связи и канатных дорог.

Алексия понимает: здесь она как дома.

Нужно вечернее платье.

– Это официальный прием, – говорит Пав Нестер. – У нас стандарты.

Дипломатические апартаменты Алексии находятся в центре старой Святой Ольги, с видом на двор, заросший пыльными суккулентами и обвисшими папоротниками. Откуда-то снизу доносится шум текущей воды. Выйдя на балкон и взглянув вверх, мимо ярусов более высоких балконов, через сеть кабелей, она видит квадрат небесно-голубого цвета, который мерцает, становясь то серым, как экран при отсутствии сигнала, то черным, как тот же экран, испустивший дух. В Святой Ольге даже небо нуждается в ремонте. ВТО строит инфраструктуру, на которую опирается вся Луна, но поддерживать собственную столицу не может. Пав Нестер ведет ее по лестницам, грохочущим мостикам между отвесными стенами и мокрым туннелям в эти старомодные затхлые комнаты в самом сердце города. Расстояние от радиации, главная социальная градация на Луне, под куполом имеет не меньшую важность, но определяется согласно иной оси: внутрь, а не вниз, ближе к ядру, подальше от купола.

– Слишком уродливо, чересчур старомодно, я буду выглядеть на восемьдесят, споткнусь и сверну себе шею, перебор с волнами, – комментирует Алексия первые пять моделей, которые показывает ей Пав Нестер.

– С волнами?

– С оборками, – с отвращением исправляется Алексия. – И складками.

Пав Нестер передает на линзу Алексии другую модель. Белейшее, до пола, с демонстративно большими подплечниками и поясом-кушаком: скульптурное в своей элегантности. Утонченное и смертоносное – такое, чтобы плавились сердца.

– Рукава, – говорит Алексия. Пав Нестер уныло вздыхает. – А что? Там, откуда я родом, у вечерних платьев нет рукавов. На них вообще не тратят ткань.

Помощник отсылает на линзу еще одно платье.

– Это, – объявляет Алексия. – О да!

Она принимает душ, пока принтерная мастерская готовит платье. Даже вода в Святой Ольге кажется бывшей в употреблении. Совсем недавно она была мочой. Платье у дверей к моменту, когда она успевает нанести тон и макияж.

– Помогите мне с этим, – просит она нейтро.

Манинью демонстрирует вид со стороны. Одного шика хватит, чтобы убить все живое в радиусе двадцати метров. Она взбивает волосы, надувает губы, кладет руки на бедра.

«Транспорт прибыл».

Алексия издает изумленный смешок, когда открывает дверь на узкую и крутую улицу. Ее ждет паланкин, который несут два мускулистых Джо – Лунник и Лунница.

– Это что, шутка?

– В высшей степени практично, учитывая нашу географию и ваш наряд, – говорит Пав. Э протягивает Алексии забытый клатч и закрывает дверь. – Умоляю, держитесь за ручки.

Паланкин приходит в движение с рывком, от которого ее едва не бросает на пол. Алексия до белых костяшек сжимает кожаные ремни. Это похоже на езду в парке аттракционов: ее трясет, качает и опрокидывает, когда они поднимаются по вертикальным лестницам или спускаются по крутым ступеням, следуют по бесконечным пандусам, вьющимся спиралью, под сенью голографических святых и неоновых храмов, уличных ангелов и районных супергероев, пока наконец паланкин не опускают с глухим стуком перед двойными дверями, изукрашенными сложным рисунком дуг и арок. Охрана стоит в три ряда. Алексия засовывает клатч под мышку и ухитряется выйти с максимальным загадочным шиком. Манинью бросает носильщикам горсть битси. Пав уже на месте – э прибылэ другим, более тайным маршрутом. На дымчато-серых парчовых шальварах и камизе ни пятна, ни складки.