— Да что за день такой сегодня?! — заорала Флоренс, но мы уже скрылись под аркой прохода в замок.

— Гарольд, ты вернул свой долг, — пропыхтел я, ускоряя шаг.

— Да это все ерунда, — засмеялся мой друг (уже друг). — Поживи в компании с моими сестрицами, драными кошками мартовскими, не такому научишься. Но вообще, Эраст, ты повел себя как кретин. Так громко орать о достоинствах одной женщины в присутствии других — просто верх идиотизма. Прости, что я вот эдак, по-свойски, но полагаю, что сегодняшний день дает мне такое право.

— Все так, — признал я. — Идиотизм. Я как-то не подумал.

— Плюнь, — посоветовал он. — Это женщины. Думай, не думай, планируй, не планируй — все одно не предугадаешь, что им в голову взбредет. Это мы думаем головой, а они — желаниями и чувствами. Потому и магия им легче дается, я так полагаю.

— Главное, из-за меня — и такая канитель, — подивился я.

— Да ты-то тут при чем? — Гарольд даже остановился от изумления. — Не важно, кто такие слова говорил бы той же Аманде, — ты, Анри или я. Результат был бы одинаковый. Главное, что ей это говорят, а не Флоренс. А если бы говорили Флоренс, ей перепало бы от Ромеи. И так далее, по кругу. Не мудри, пошли спать, ничего страшного не случится, они еще минут двадцать поорут друг на друга, и все. Мне другое интересно — а эти уже вернулись?

Под «этими» он имел в виду простолюдинов, которых, как оказалось, в спальне не было. Они появились только под утро, пьяные вусмерть, за что получили крепкий нагоняй от Ворона и лишились права проводить выходные вне замка до весны.

А нас Ворон за драку, о которой мы ему честно рассказали, к нашему удивлению, не ругал совершенно. Только головой покачал да глаза закатил — и все.

И еще на меня за что-то крепко разозлилась Магдалена. За что — не объясняла, но больше рядом со мной не садилась и даже не здоровалась. Голову этим я себе забивать не стал — и без того хватало поводов для размышлений. Например, как вести себя с Амандой, которая делала вид, что ничего не было, и это меня отчего-то жутко раздражало. Нет, я ничего к ней не испытывал, но ведь и не настолько я плохо говорил. Причем вполне искренне, как мне тогда казалось.

Впрочем, и других забот было немало. Через полторы недели после Нового года, когда мы все по разу сходили в деревню, утром, после завтрака Ворон печально произнес:

— Дети мои, вот и показали дно наши запасы еды. У нас, точнее у вас, есть два варианта — голодать или отправиться в поход за едой по ближайшим населенным пунктам.

— Мастер, не сочтите меня бестактной, но есть и третий вариант, — громко сказала Аманда, ее голос в последнее время стал громче звучать в общем хоре. — Мы можем просто пойти в Кранненхерст и купить еды там. Не скажу за всех, но у меня есть некоторое количество золота, которое мне на эту цель не жалко потратить.

— Не у тебя одной, — без выпендрежа, очень деловито поддержал ее Аллан. — Мы давно это хотели вам предложить, но считали подобное не слишком удобным.

— Увы, увы… — печально сказал Ворон и отпил из кубка вина. Он любил это дело и запросто за завтраком мог осушить бутылочку-другую, на зависть Гарольду. Но не то что пьяным — даже под хмельком его никто никогда не видел. — Нельзя так, это не по правилам.

Как по мне, чего-то он опять темнил, но спорить с наставником было делом бессмысленным, это все давно поняли.

— И как мы должны будем добывать эту еду? — с легкой обреченностью в голосе поинтересовался я.

Мне было не по себе. А если он решил нас обучить, до кучи, и премудростям взлома? Я сбежал от одного мастера-вора и не хотелось бы попасть к другому. Маг-то он маг, но от нашего учителя можно ожидать чего угодно.

— Фон Рут, должен похвалить тебя за целеустремленность. — Ворон набулькал себе еще вина, под завистливое причмокивание Гарольда, у которого уже кадык ходил ходуном. — Ты берешь быка за рога, это хорошая черта.

— И все-таки? — нетерпеливо спросил Аллан. — Что нам предстоит сделать?

— Ничего сложного. — Ворон развалился в кресле. — Здесь, в этой местности, где расположен мой замок, есть около трех-четырех десятков деревень. Какие-то — покрупнее, какие-то — поменьше, какие-то — поближе, какие-то — подальше. Народ в них живет все больше отзывчивый, добрый. Я вас разобью на группы, и эти группы будут по очереди ходить по деревням на предмет добывания провианта для всех вас.

— Это что, побираться, что ли? — буквально заорал Виктор Форсез. — Мне? С протянутой рукой ходить?

— Можно и побираться, — невозмутимо сообщил ему Ворон. — Если ни на что другое у тебя ума не хватит. А так — за эту осень вы кое-что узнали. Например, о траволечении. Да и в чароплетении немного поднаторели. Опять же руки у вас есть, если на магический заработок думалки не хватит. Дрова поколоть, забор подправить… Да что я вам это объясняю? Я вам задачу поставил, а как вы ее будете выполнять, уже не моя печаль. Но предупреждаю сразу — я точно буду знать, как кто из вас добудет то, что принесет в замок, учтите это. Многое могу простить, поскольку и сам не образец добродетели, но лжи не потерплю, помните это. И наказание будет соответствующее. Какое — не скажу, а то сюрприза не получится.

— Нет, это все без меня. — Форсез вылез из-за стола. — Я готов голодать или жрать всякую бурду, я готов спать как собака, на каких-то досках и сене, готов общаться с чернью, но это уже перебор. Какой-то сволоте дрова колоть и заборы подправлять? Ни за что.

И он покинул зал, отправившись к спальне, а пятью минутами позже, во время которых наш наставник молчал, а мы тихонько переговаривались, снова прошел мимо нас, уже со своими пожитками, в сторону выхода из замка.

— Если так дело пойдет дальше, то скоро здесь останутся только те, кто и должен быть, — громко сказал Мартин и издевательски помахал рукой вслед Форсезу. — Чем вас меньше, тем нам лучше.

С десяток человек из тех, кто постоянно окружал его, засмеялись, услышав эту достаточно глупую шутку.

А мы промолчали, в первую очередь потому, что сказать нам было нечего. Отдельную печаль вызывал тот факт, что нас и вправду становилось все меньше. Нас — это благородных, и некоторый численный перевес, который изначально присутствовал, стремительно исчезал.

— Еще есть те, кому зарабатывание хлеба насущного в поте лица своего кажется зазорным? — невозмутимо осведомился Ворон, который как будто ничего и не слышал. — Нет? Ну и хорошо. Итак, прямо завтра в деревеньку Майбах отправятся…

И вот так по окрестностям начали шастать мои соученики, объединенные в группы, причем формировал эти группы всякий раз лично Ворон, исходя из каких-то своих соображений. Они уходили утром одного дня, чтобы вернуться к вечеру другого. Кто-то приходил довольный, принося крупу, картофель и муку, кто-то — налегке, не преуспев, и потому расстроенный. Одна из групп вернулась изрядно побитой — они не придумали ничего лучше, чем попытаться взломать сарай деревенского корчмаря и стибрить оттуда пару свиных окороков, попались в руки разъяренного хозяина и его слуг и еле-еле унесли ноги. Добро еще, что никого из наших не прибили вовсе — в любой части Рагеллона воров не любили и не жалели. Мне ли не знать.