Обо всех этих деталях мы подробно еще поговорим. А пока давайте условимся не осложнять себе жизнь, не вводить излишние иностранные термины типа «бренди», а продолжать пользоваться привычным словом «коньяк» в его строго юридически, может быть, не совсем правильном, но все-таки достаточно широко распространенном понимании.

Где-то в пятидесятых годах, будучи еще мальчишкой, я впервые услышал такой анекдот. На коммунальной кухне (о том, что существуют иные, тогда подозревали весьма немногие) сидят и выпивают два соседа. Один оптимист, другой, как положено в таких случаях, пессимист. Пьют коньяк – интеллигенты, видимо, какие-то, небось с получки или, может, с премии. Чем же они друг от друга отличаются? А следующим. Пессимист понюхал свою рюмку и говорит: «Фу, клопами воняет». Оптимист поймал пробегавшего рядом клопа, раздавил его, вдохнул: «Эх, коньячком пахнет». Можно предположить, что сам по себе факт появления подобного анекдота является свидетельством неоднозначного подхода отдельных представителей нашего пьющего сообщества к обсуждаемому напитку. Ну, появились же откуда-то у его автора именно такие ассоциации!

Я в ту пору особого смысла в этом анекдоте не уловил: с клопами иногда сталкиваться приходилось, а вот коньячка хотя бы чуть-чуть пригубить еще не удосужился в силу неподходящего возраста. Но некоторое разочарование все же почувствовал. По простой причине – других напитков в нашем доме в те времена практически не бывало. Покойный отец, в общем-то, пил немного, если и позволял себе рюмку-другую (ну, в праздники, может, чуть больше), то исключительно только коньяка. А он, оказывается, во всяком случае по анекдоту, клопами пахнет. Обидно как-то.

Мне так и не довелось спросить у отца: почему он, выходец из глухой тверской деревни, полюбил (когда позволили обстоятельства, в том числе материальные) именно этот, не слишком привычный для исконно русского человека напиток. При этом, надо заметить, что в еде он всегда особо ценил традиционно русские блюда: грибки, разные соленья, пироги, студни и заливные с хреном, копченую рыбку и, разумеется, всякие там щи, борщи и прочие солянки. И все эти сугубо нашенские яства у него прекрасно «шли» под коньячок. Хотел бы я представить себе физиономию типичного француза, взирающего на то, как залпом выпитую рюмку коньяка с аппетитом закусывают селедочкой с зеленым лучком. Та еще была бы картинка.

Лишь в зрелом возрасте, когда у отца открылась язва желудка, врачи настоятельно рекомендовали ему «завязать» с коньяком, а при наличии соответствующего повода лучше принять сто граммов русской водки. Пришлось ему следовать этим врачебным предписаниям.

Таким образом, как видно из вышеизложенного, с коньяком, пусть лишь в сугубо умозрительной форме, мне довелось познакомиться аж в далекие детские годы. Еще не попробовав его на вкус, я уже, тем не менее, знал, что напиток этот бывает разных сортов и видов. В основном у нас водились бутылки со «звездочками» – от трех до пяти. По большим праздникам появлялись иногда загадочные КВ, КС и ОС, либо «Ереван», «Двин», «Енисели» и «Варцихе». Когда отец приезжал из загранкомандировок или к нам приходили прибывшие оттуда же гости, на столе можно было увидеть бутылочку французского Мартеля или Хенесси, Курвуазье или Реми Мартэна. Но, надо признать, случалось это не часто.

Шли годы, я потихонечку взрослел. Настало-таки время, когда понемногу, сначала, как сами понимаете, втихаря от родителей, довелось и мне приобщиться к спиртным напиткам. По вполне понятным обстоятельствам одним из первых среди них был именно коньяк. Однако особого впечатления он на меня не произвел. Если уж перепадали какие-нибудь деньжонки, мы с приятелями тратили их либо на пиво, либо на полусладкие вина или даже на портвейн типа знаменитого «777». Баловались иногда и водочкой под подходящую закуску. Но вот если дело доходило до «попижонить», то тут мы обращались к коньяку. Запомнилась, в частности, такая история.

На зимние студенческие каникулы родители отправили нас с дружком в подмосковный дом отдыха «Семеновское». К поездке мы готовились основательно. Лыжи, коньки, соответствующие спортивные шмотки – это само собой разумеется. Не забыли заранее запастись и «представительскими» напитками.

В ту пору в Москву завезли «албанский коньяк» (больше я его в своей жизни никогда не встречал). В принципе это была довольно редкая гадость – с густым и липким ароматом дешевого цветочного одеколона. Его единственным достоинством была весьма невысокая цена. По сей причине достать этот «коньяк» было не так-то просто. Благодаря тете дружка, работавшей в торговле, нам удалось разжиться аж четырьмя бутылками этого пахучего пойла. Моя задача была достаточно простой – раздобыть у родителей пустую бутылку из под французского коньяка. Что и было сделано.

О дальнейшем догадаться не трудно. После лыжных прогулок мы приглашали к себе вновь приобретенных приятелей и, не скрою, приятельниц отведать рюмочку «настоящего» французского коньячка. Как правило, восторгам не было предела:

– Какой восхитительный вкус! Какой нежный букет! Что за необыкновенный аромат! Ах, уж эти французы, ох, куда уж нам до них!

Приглашенные постоянно менялись, а посему никто из них не обращал внимания на то, что одна и та же бутылка с «французским коньяком» так подозрительно долго не иссякает.

А теперь перейдем к тому периоду, когда мне действительно впервые довелось поближе познакомиться с различными французскими коньяками. Случилось это во время моей первой загранкомандировки в Дагомею в 1963 году. О том, как я попал туда и что из себя представляла эта экзотическая страна, ныне называемая Бенином, уже написано в соответствующей главе. Сейчас же продолжим коньячную тему. Правда, некоторое отступление от нее все же придется сделать.

Дело в том, что, хотя я и рос в семье разведчика-дипломата, много лет проработавшего за границей (об этом позже), но различным премудростям дипломатического протокола, в том числе касающимся его «едально-питьевых» аспектов, особо обучен не был. Не преподавали нам эти «материи», во всяком случае, в те времена, и в моем родном МГИМО.

Конечно, я и раньше знал, что нож надо держать в правой руке, а вилку в левой. Что столовую салфетку надо класть на колени, а не засовывать ее за воротник (хотя отдельные исключения и бывают) и уж никоим образом не пытаться использовать ее в качестве носового платка. Более того, я даже был посвящен в то, что к рыбе обычно подают охлажденное белое вино, а к мясу красное комнатной температуры. В наши дни, кстати, эти незыблемые ранее каноны стали зачастую меняться.

Но этого, увы, оказалось мало. Так что всякие протокольные тонкости приходилось осваивать по ходу, на практике. Аперитивы, дижестивы – все это для меня было в новинку. Равно как всякие там виски, джины, кальвадосы, разнообразные ликеры, бургундские и бордоские вина – обо всех этих напитках мы поговорим в соответствующих разделах, а теперь все же вернемся к коньяку. Разумеется, французскому – других в «порядочных домах» (или, если хотите точнее, в посольствах) не подают. Случается, правда, что иногда предлагается какой-нибудь схожий напиток, но тогда прямо и говорят: не хотите ли отведать старого арманьяка, или выдержанной метаксы, или, к примеру, еще какого-нибудь особого вида бренди. Но одно протокольное правило я усвоил твердо – в классический дижестивный набор (то есть те крепкие спиртные напитки, которые подаются после еды к кофе или чаю) наряду с двумя-тремя хорошими ликерами обязательно должен быть включен и французский коньяк.