Еще четыре немецких танка обходили группу со стороны опушки.

Соколов хорошо видел, что Полетаев не успеет развернуться. Второй его танк стоял с перебитой гусеницей, и экипаж, низко пригибаясь, пытался заняться ремонтом. Башня была развернута в сторону противника, но стрелять мешала подбитая «тридцатьчетверка».

– Бронебойный заряжен, – звонким от волнения голосом напомнил командиру экипажа Бочкин.

– Сейчас я тебя! – рыкнул в шлемофоне голос Логунова. – Семен, короткая!

– Есть! – прохрипел Бабенко пытаясь вытянуть непослушный рычаг. – Помоги, Руслан!

Танк качнулся на амортизаторах и замер на месте. Последовал небольшой доворот башни, и тут же звонко выстрелило орудие. Башня наполнилась дымом сгоревшей взрывчатки. Вентиляторы стали вытягивать его, а «Зверобой» уже снова рванулся вперед.

Соколов увидел, что ближайший немецкий танк вспыхнул от попадания снаряда. Второй замер на месте, когда Шурыгин вогнал ему болванку прямо под башню. Еще два танка попятились. Их командиры не видели противника. Им мешал дым, застилавший поле боя.

«Зверобой» выскочил из этого марева, и старшина Логунов почти в упор, с расстояния в пятьдесят метров, вогнал бронебойный снаряд в борт немецкой машины. Та вдруг накренилась и мягко съехала боком в небольшой овраг, бешено вращая одной гусеницей, вдруг потерявшей опору. «Зверобой» остановился в нескольких десятках метров от застрявшего врага.

Люк открылся, из башни показался немецкий танкист. Он отчаянно махал руками что-то кричал, наверное, просил не стрелять в него.

Пехотинцы поднимались из снега, осматривались, подходили и наклонялись к погибшим, помогали раненым.

Белов без шапки шел вдоль позиции немцев, где они устроили засаду. Он пинал руками каски и шмайсеры, валявшиеся на развороченной земле. Прикрывая лицо от сильного жара, капитан прошагал мимо двух подбитых немецких танков и остановился возле «тридцатьчетверки». Пехотинцы как раз только что вынули через люки тела членов экипажа.

Соколов тоже подошел и остановился возле погибших товарищей, уложенных в ряд возле танка. Он заметил, что всегда улыбающееся румяное лицо Пети Орешкина вдруг осунулось и стало бледным. Кожа натянулась на скулах так, как будто младшему лейтенанту было все еще очень больно и он еле сдерживался, чтобы не застонать и не поморщиться.

– Вот этот твой парень нас всех и спас, – тихо сказал Белов. – Как он их увидел, ума не приложу. Мы выскочили и бок подставили. Еще полминуты, и они бы нас всех как в тире разнесли. И так досталось по первое число. Ждали эти гады нас здесь или просто дежурная позиция у них была.

– Фашисты нас ждали, – уверенно сказал Соколов. – А Орешкин их заметил потому, что знал, как должна быть устроена танковая засада. Он не увидел, а предполагал, что она может быть. Интуиция и опыт подсказали. Талантливый был парень. Хорошим танкистом был и командиром. Стал бы очень даже неплохим генералом.

– Да, чертова война, – Белов тяжело вздохнул. – Мой Москвичев архитектором хотел стать.

Алексей понял, что произошло, когда увидел положение техники на поле боя. Засада была устроена немцами наспех, но свои танки они хорошо замаскировали. Те и так были выкрашены в белый цвет, а тут еще удобный овражек. Точно как танковый окоп по высоте. Потом фашисты свежие деревца срубили и воткнули между башнями.

Наши лес обогнули и вышли сюда, как раз в то место, куда выводит самая широкая просека. Орешкин не поверил, что аккуратные ряды березок просто так, сами по себе растут невдалеке от дороги. Он подозревал, что тут может быть засада, и решил проверить, на себя их вызвать, спровоцировать атаку. Некогда ему было советоваться, разрешения у комбата спрашивать.

Он ведь успел первым сделать выстрел. Только потом немцы ему гусеницу перебили и два снаряда вогнали в мотор. Танк замер, но прикрывал собой колонну.

Пока гитлеровцы обходили его, Полетаев успел среагировать, открыл огонь, стал маневрировать. Три танка против семи или шести. Может, Орешкин и два успел подбить, прежде чем погиб.

«Вовремя мы из леса вышли, – со вздохом подумал Соколов. – Да, еще минута, и потерь было бы намного больше».

– Сколько у тебя?.. – спросил он комбата.

– Восемь убито, двадцать четыре ранено. Троих не довезем. Тяжелые.

– Сколько же осталось теперь в строю? У меня один танк выбыл. Второй починим, но теперь в роте шесть машин всего, а нас, похоже, зажали крепко.

– Осталось шестьдесят два человека, включая меня и четверых легкораненых, которые могут держать в руках оружие. Двадцать восемь бойцов придется везти с собой. Это не разведка боем, а полевой лазарет самый натуральный. Лекарства нужны, еда, вода. – Алексей посмотрел на пленных немецких танкистов и крикнул охране, чтобы подвели к нему старшего из них.

Автоматчик толкнул стволом «ППШ» между лопатками молодого лейтенанта.

Алексей осмотрел этого вражеского танкиста с ног до головы. Что-то стало меняться во вражеской армии. Все немецкие солдаты, да и офицеры, которых он видел до этого, были самого цветущего возраста, от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Матерые вояки, служившие по нескольку лет, воевавшие в Европе, в Африке. А теперь Соколов часто стал встречать среди пленных необстрелянных молодых людей.

Вот и этот лейтенант. Вряд ли он успел повоевать, если ему где-то всего двадцать два года. Окончил какие-то курсы, сел на танк и отправился на Восточный фронт. Все его подчиненные тоже совсем молодые ребята. Только недавно со школьной скамьи.

Немецкого лейтенанта откровенно трясло.

– Как тебя зовут? – спросил Алексей, испытывая к молодому немцу не столько ненависть, сколько какую-то брезгливую жалость.

– Клаус Ланге, – дрожащими губами ответил пленный.

– Как долго воюешь?

– Это мой первый настоящий бой, – опустив голову, проговорил немец. – Были они и раньше, но там мы стреляли, а в нас нет. Здесь я впервые попал под огонь ваших танков. Меня учили в Эстонии, потом перебросили сюда. Два таких экипажа было в нашей группе.

– Что вы делали здесь? Это была засада? – с угрозой в голосе спросил Соколов, чувствуя, что гнев опять начинает накрывать его.

– Да, нам сказали, что русские пробираются лесами в секретной зоне. Нас разделили на четыре группы. Одна пошла на дорогу, мы и еще две должны были обойти лес и устроить засады в местах, где вы могли появиться.

– Что за секретная зона? Ты имеешь в виду ту местность, в которой проводится операция «Бюффель» по выводу двух армий отсюда, с Ржевского выступа?

– Да. Вы не убьете меня?

– Если будешь отвечать на мои вопросы, то будешь жить, – неохотно пообещал немцу Алексей. – Каковы общие силы всех ваших групп? Как давно вы нас ищете?

– Я знаю про два танковых и механизированных батальона, один мотоциклетный. Есть еще отдельная бригада егерей, она не