решила молчать о своих предположениях, то ли женщине, которая застыла точно завороженная.

Завороженными были остальные, а мы с бабушкой смотрели друг на друга с грустной улыбкой на лице.

— Пойдем наверх, поговорим там.

— Нет, мама, постойте, — вклинилась в разговор Софья Илларионовна, которая даже посметь не стала бы о таком подумать. Чтобы собственная мать мешала ее грандиозному плану всей жизни? Действительно, что за наглость лезть в чужую жизнь. — Что за покупатель и почему это ты?

Тут я мысленно чертыхнулась. Надо было самой позвать ее в тихую комнату и без лишних ушей намекнуть. А не в лоб и при всех. Встала первой я и взяв локоть бабушки, направилась к выходу, чтобы подняться наверх. Нечего подслушивать.

— Мама, если она захочет, то расскажет вам позже. А теперь, прошу, оставьте нас одних.

А мы вышли под ошеломленными взглядами моей бойкостью и откуда-то взявшимся энтузиазмом. Минуту назад была вялым амебом.

— Как ты узнала?

— Подсказали, — хмыкнула я невесело.

— Максим все таки приходил? Вы с ним разговаривали? Аня, не молчи, рассказывай.

Вспомнив, как именно мы разговаривали, мои уши, кажется, тут же загорелись. Благо, распущенные волосы и слабый свет не предали меня.

— Приходил. Сразу после задержания. Он был весь в ранах и ссадинах, а верхняя одежда грязной и мокрой. Сказал, что доказательства за него и претензий нет. Вот и отпустили.

— Это же замечательно, — воскликнула бабушка весело. А после того, как поймала мой скептический взгляд, залп ее поутих. И вся она стала будто меньше — сгорбившись, приуныла. — Я же все для тебя.

— Как? Откуда?

— Откуда я знаю, что между вами что-то есть? Да не просто что-то, а именно то, почему ты все время одна и несчастна. Бабушку не обманешь. Я не была за столом в тот вечер, но наблюдала. И не ошиблась. Видела бы ты себя со стороны. Будто маленький цветок среди асфальта ты тянулась к солнцу. Искала его взгляд, надеялась на улыбку и грустила, когда видела совершенно обратное. Да откуда тем эмоциям взяться то, когда ты разбила ему сердце, доченька.

В глазах медленно выступали слезы — от проникновенного голоса, тихого и теплого и от правды. Ужасающей правды.

— Я не делала ничего… — голос дрогнул.

— Знаю, тише, — меня обняли мягкие и невероятно уютные руки. — Знаю. Я прочитала те письма, которые были адресованы именно тебе. И мне очень жаль, что не смогла помочь. Я только понимала что к чему, когда Софья написала ответ. Я нашла наброски. Видимо, она старалась, чтобы выглядела правдоподобно. Я ужаснулась, но ничего поделать не смогла. Я даже тебе рассказать не осмелилась.

Бабушка укачивала меня словно маленького ребенка. И так хорошо было в ее объятиях. Вместе с ее словами тихо текли слезы. Ее рассказ находил подтверждение в моей душе и требовал выхода. И находил. На самом деле, что я или она сделала бы, если ответ улетел по адресу.

— Может мне сейчас не было бы так плохо?

— Кто знает, Анечка, кто знает. А может и наоборот. Все эти годы ты бы не жила, а все искала способы связи с ним. А ты же знаешь…

— Знаю, у него не было адреса. У него и сейчас нет адреса. Бабушка, — позвала я. — Он ушел. Снова ушел. И теперь вина только моя. Я не смогла удержать. Может я что-то сделала не так? Ты так старалась, уговорила меня приехать, зная что я категорически не хотела. Уговорила приехать его.

— Не надо винить себя…

— А как вообще ты уговорила его?

— Ты знаешь, — она усмехнулась. — Теперь я не знаю кто кого нашел.

И в голосе ее слышались необычайно веселые нотки. Будто еще не до конца сформировавшаяся догадка ее очень развеселила. Я привстала, чтобы взглянуть в улыбающиеся глаза.

— Что случилось?

— Ох, я даже не знаю, как сказать.

— Говори, как есть. Ну же. Что тебя так развеселило.

— Я знала, что они один раз уже хотели продать этот дом, но передумали. Я ждала. А когда вновь услышала информацию о продаже, еще долго сомневалась звонить или нет. Потом все же решилась, услышала пару гудков и тут же выключила. Я не знала как себя вести. Представляешь? Волновалась, как маленькая девочка. Руки дрожали, уверена, что и голос.

— И что дальше? — нетерпения в голосе оказалось куда больше, чем я себе представляла.

— Он перезвонил сам и мне не было куда деваться больше. Договорились на начало праздников. Он согласился. Дальше сама знаешь как получилось.

В ее глазах играли смешинки. Ну бабушка, ну интриганка.

— Ты же могла попасться ему здесь. Никто не предполагал, что он заночует у нас.

— Да, верно. Поэтому я пряталась…

Общий смех тут же не заставил себя ждать. В тишине комнаты он показался чем-то вроде вдохновляющим. Стало чуточку легче.

— Пряталась, да все равно попалась, видимо. Это же Максим тебе сказал?

— Он намекнул, а дальше предположила сама.

— Надеюсь, ты не обижаешься на меня, внученька. Я хотела чтобы вы встретились. Мало ли что могло измениться. Я хотела по-хорошему.

— Знаешь знаменитую поговорку? — я хмыкнула на положительный кивок женщины напротив, а после мы замолчали. И так это было естественно, что стало еще чуточку легче.

Счастлив тот человек, у кого есть надежная спина, кому можно высказаться и пожаловаться. И этот человек тебя обязательно поймет. Даже если не поддержит, но поймет и примет.

В комнату после короткого стука вошли. Показалась папина голова.

— Я тут один, — почему-то шепотом сказал он. — Впустите?

Мы конечно же позволили.

— А теперь рассказывайте…

Глава 17

Глава 17

Пахло мокрым асфальтом. К этому запаху не смешался весеннее цветение, как это бывает обычно и даже осеннего ветра не было. Нет. Пахло сыростью, влажностью, как это бывает непонятной зимой. А еще дышалось очень тяжело. Будто легкие уже были полны водой и не вдохнуть.

Женский голос вновь оповестил о приезде по назначению и пожелал хорошего дня. Ей то легко об этом говорить.

Вокзал почти пустовал. Люди не толпились, в очередях не стояли, эскалаторы двигались монотонно. Многие даже такси брать не стали. На улице многих встречали свои. Какое такси, если на днях прогремел самый что ни есть семейный праздник и люди до сих пор продолжают его соблюдать.

Было забавно наблюдать за этой сценой. Лица почти без эмоций, уткнувшиеся в современные гаджеты, не выражали абсолютно ничего. Утомленные дорогой или грустные вновь бушующей погодой они смотрели прямо. И только видя встречающего, наверное, родного человека они улыбались. Искренне, с огоньком