Однако Кхай собирался идти не на запад. Он боялся кушитов, как любой гражданин боится врагов своей страны. Беглеца манил юго-восток. Оставив баржу Мхины, он решил отправиться пешком по суше и выйти к реке у четвертого порога, где она поворачивает с востока на запад. Кхай знал географию и отлично понимал, что ему придется пешком преодолеть около двухсот миль, двигаясь через леса и джунгли.

В конце этого путешествия он переправится через Нил и попадет в Нубию.

Хотя Нубия до сих пор считалась союзником Кемета, черный царь Ньяка не дал фараону завоевать страну полностью и сделать ее частью своей империи. Ньяка был молод, силен, упрям и не хотел делать вид, что не замечает того, как кеметские и аравийские работорговцы похищали его подданных. Он также не позволял кеметским солдатам находиться на его берегу реки.

Дипломатические отношения между странами казались достаточно дружественными – по крайней мере, внешне. Все торговые пути были открыты, но ситуация оставалась нестабильной, и Ньяка знал, что армия Кемета быстро поработит Нубию, если Хасатут этого захочет.

Правда, царю-богу придется не слишком сладко, потому что в таком случае против него поднимутся все нубийцы до последнего человека.

Адонда Гомба показал Кхайю знак, который обеспечит ему свободный проход по Нубии, и рассказал, к кому обратиться в Абу-Хане, городе среди джунглей, где у Гомбы жило много родственников. Поэтому Абу-Хан стал целью Кхайя, но что он станет делать, когда доберется до этого города… этого юноша не знал.

* * *

– Кхай! – позвала Мхина, тряся его за плечо.

Мальчик уже наполовину проснулся, когда почувствовал удар – лодка врезалась в берег. Он открыл глаза. В этот раз Кхайю приснился удивительный сон, который ему доводилось видеть много раз – столько, сколько он себя помнил: Кхай летел, парил над землей подобно птице на огромных шелковых крыльях над дикими скалистыми горами. Этот странный сон повторялся в последнее время слишком часто…

Кхай поднял голову и выглянул из баржи.

Перед ними поднимался небольшой островок, поросший ивами, склонявшимися к воде, и окруженный высокими тростниками. Недалеко от того места, где стояла баржа Мхины, из тростника выглядывали две полузатопленные рыбацкие лодки, брошенные и отпущенные плыть по течению. Еще один наносной песчаный островок, окруженный густыми зарослями тростника, лежал между островом, у которого стояла баржа, и берегом. На нем едва уместилось развесистое дерево. Оно клонилось к воде, а корни его торчали из грязи. Сцена чем-то напоминала то место, где еще не так давно Кхай и Мхина занимались любовью.

Кхай протер глаза и улыбнулся Мхине, которая теперь не старалась казаться старше и опытнее, и больше походила на девочку, чем на опытную женщину.

Кхай был уверен в себе и потянулся к ней. Его рука скользнула по внутренней части ее бедра. Мхина нахмурилась и шлепнула юношу по руке.

– Нет, Кхай. Хватит. Вниз по реке прошло несколько лодок. Впереди река поворачивает. В любую минуту может показаться еще какая-нибудь баржа.

И причем с солдатами – настоящими солдатами! Так что вылезай и побыстрее.

Кхай не поверил своим ушам. Неужели это та девушка, которую он полюбил, которая полностью отдавала ему свое тело, – это холодное существо, гнавшее его прочь? Он приподнялся на локтях.

– Может, я тебя больше никогда не увижу, – сказал он, слегка заикаясь.

Лицо Мхины смягчилось. Она склонилась над ним и нежно поцеловала, но остановила его руку, когда Кхай попытался провести ею по ее бедру.

– Кхай! Кхай! – покачала она головой. – Теперь мы знаем друг друга. Мы узнали все, что могут узнать друг о друге мужчина и женщина за такое короткое время, так что давай оставим все, как есть. Ты понимаешь? Тебе пора идти.

Кхай отвернулся от Мхины. Ему было горько и обидно. Красавица гладила его по голове и вдыхала запах его кожи, наслаждаясь им.

– Как ты приятно пахнешь, мальчик! – воскликнула она.

Кхай молчал. Его лицо превратилось в каменную маску.

– Я с радостью оставила бы тебя, но не могу, – наконец сказала Мхина, резко поднялась на ноги и потянулась.

Девушка стояла у мачты, гордая и свободная. Кхай почувствовал, как сжалось его сердце.

Она была последней ниточкой, связывающей его с Кеметом, единственным символом, оставшимся от разрушенной вселенной. Кхай встал на колени, а потом бросился к красавице, прижав ее к мачте, спрятал лицо у нее в юбке и поцеловал ее живот сквозь грубую ткань.

– Ты пойдешь со мной, Мхина? Убежишь из Кемета в Нубию?

Девушка погладила юношу по голове и встретилась с ним взглядом:

– Ты любишь меня, Кхай?

Он не ответил.

Тогда Мхина покачала головой.

– А что будет с моим мужем и ребенком, которого я ношу под сердцем? Мне следует отказаться от одного и попросить тебя стать отцом второго? Думаю, нет.

– Мужем? – поднялся на ноги Кхай. – Ребенком? – его глаза опустились ей на живот.

– Еще не заметно, Кхай, но он там, – она похлопала себя по слегка округлившемуся животу.

– Муж, – повторил юноша, тряся головой.

– Он – старик… Ему за тридцать, – объяснила девушка. – Но хорошо относится ко мне. Гораздо лучше, чем я к нему. Он – партнер моего отца…

Кхай молчал и смотрел на нее с полуоткрытым ртом.

Мхина взяла его лицо в свои холодные ладони.

– Кхай, я не хотела, чтобы ты полюбил меня, и подарила тебе только мое тело. Я хотела совратить тебя, но не разбивать тебе сердце.

Он резко вырвался.

– Мое сердце не так-то просто разбить, Мхина.

Однако сказал это Кхай через силу. Потом он нагнулся, подхватил свой лук со стрелами, сделал два шага вдоль борта лодки и спрыгнул в воду. В этом месте она доходила Кхайю до талии.

– Кхай… – позвала девушка, но замолчала.

Беглец пошел к берегу, выбрался на него и только тогда остановился, оглянулся назад. Мхина неотрывно смотрела на него.

– Ты не забудешь меня, Кхай? – спросила она.

Он, казалось, готов был расплакаться, но сдержался и кивнул.

Мхина развернула баржу, поставила парус, и ее судно начало медленно скользить по воде. Кхайю хотелось помахать ей на прощание, крикнуть что-нибудь вслед, пожелать удачи, но вместо этого он проглотил комок, подступивший к горлу.

К середине дня Кхай уже не помнил, как точно выглядит Мхина. Его ноздри смогли бы определить запах ее тела и масла, которое она втирала в кожу, но, как Кхай ни старался, он никак не мог восстановить в памяти лицо красавицы. Он принял это как знак, что не влюбился в нее, и решил забыть девушку.