– Лежи тихо, Кхай! – засмеялась девушка. – Солдаты…

Еще с минуту он терпел эту пытку. Пальцы Мхины нежно двигались и легко сжимали его плоть, но потом сил сдерживаться не осталось. Он протянул руку и сжал ладонь девушки в своей – и таким образом приоткрыл лицо. Пораженный, он уставился на Мхину, улегшуюся рядом с ним. Ее огромные карие глаза были полуприкрыты шелковыми ресницами.

– Солдаты, – снова прошептала она, но теперь Кхай понял, что никаких солдат нет и в помине.

Дрожа всем телом, он приподнялся на одном локте, а его свободная рука скользнула по внутренней стороне бедра Мхины. Казалось, каждая клеточка его тела горит огнем и готова взорваться. И в самом деле, до того, как его рука добралась до шелковистой цели, Кхай весь покрылся потом, почувствовав прилив энергии, сотрясшей все его тело. Он тихо вскрикнул и откинулся назад, получив освобождение…

– О! – с удивлением воскликнула Мхина. Потом она встала и вытерла руку о юбку. – Значит, ты все-таки девственник? – И она весело рассмеялась.

Кхай продолжал дрожать всем телом. Он натянул шкуру на свое обнаженное тело и отвернулся.

– Нет, Кхай! Нет! – закричала девушка, вставая перед ним на колени и гладя мягкими ладонями его лицо. – Я тебя не ругаю. Мне всегда хотелось заняться любовью с девственником. А теперь я получила такую возможность! Ты все поймешь сам, потому что снова будешь готов через несколько минут.

Мхина направила баржу к зарослям тростника, из которого делали папирус. Этот тростник рос под свисающими к воде ивами на небольших островках, расположенных примерно в двадцати ярдах от восточного берега. Там он достигал самой большой высоты.

Мхина остановила баржу и спустила якорь, поставив судно таким образом, чтобы его не было видно ни с берега, ни с воды, и спустила парус.

Кхайю стало прохладно в тени деревьев. Он наблюдал за движениями Мхины, пока она умело управлялась с судном. Теперь ему не было стыдно – солнце больше не слепило ему глаза, и все напряжение исчезло из тела. Мхина снова подошла к нему и встала, глядя на него сверху вниз, а потом улыбнулась. Ее тело казалось пятнистым из-за игры тени и лучей солнечного света, проникавших сквозь нависавшие над водой ветви ив. Затем, присев возле Кхайя, она рассмеялась.

– А теперь лежи спокойно и делай, что я говорю! – приказала она.

Вместо того, чтобы выполнить ее приказ, Кхай встал на колени, вытащил с полдюжины мягких шкур из тюка и сделал из них уютное гнездышко на том месте, где лежал раньше, затем снял одежду и снова лег, положив руки под голову.

Мхина прищурилась. Всеми своими движениями она напоминала кошку. Девушка скинула с себя одежду, затем взяла в руки сосуд с маслом и щедро полила свое тело, втирая сладкую жидкость в кожу, пока тело ее не заблестело. Когда Мхина закончила, то снова взглянула на юношу и тихо засмеялась.

– Ну я же говорила тебе, что ты скоро восстановишь свои силы, – заметила она.

Кхай потянулся к обнаженной красавице, но та перешагнула через него, а потом села на него верхом, сжав коленями его бока. Еще через минуту руки Кхайя нашли ее грудь, и Мхина склонилась вперед, чтобы он мог ее поцеловать. Юноша понял, что она сняла красную ленту, сдерживавшую волосы, потому что густые пряди закрыли лицо подобно шатру, но больше он уже ни о чем не мог думать. Все мысли потерялись в сладком жаре, исходящем от тела Мхины, и медленном покачивании судна, задающем ритм движений…

Уже наступил полдень, когда Мхина снова поставила парус и вывела баржу из укрытия. За это время Кхай узнал много нового, но главное то, что он неутомимый любовник. Его учительница оказалась исключительно умелой в искусстве любви.

Глядя на спящего юношу, Мхина думала: «Какой странный мальчик! И глаза: такие голубые, необычные! А тело, какое сладкое! И сильное…»

Вспоминая то, что произошло между ними, она с удовольствием потянулась. Кхай оказался более расслабленным и более сдержанным во второй раз. Мхина показала, как войти в нее сзади, а руками ласкать ее роскошные, смазанные маслом груди. А потом Кхайя стало клонить ко сну от усталости, и она взяла его плоть в рот, а когда в последний момент он хотел вырваться, она оттолкнула его руки и, не выпуская изо рта, принялась работать языком. Кхай мог только стонать от удовольствия.

Теперь он спал. А Мхина размышляла, что с ним станется, когда она через несколько часов высадит его на берег. Ей требовалось сделать это неподалеку от Фемора, небольшого городка на восточном берегу. Товары Мхины предназначались для лавок и базаров Фемора, но Кхайю следовало покинуть баржу до того, как она приплывет в этот город. Мхина собиралась высадить юношу там, где болота переходили в лес.

Она не смела приплыть в Фемор с Кхайем на борту.

Город без сомнения кишел вербовщиками и воинами, а необычный внешний вид юноши сразу привлек бы внимание. Недавно случилось несколько грабительских набегов мародеров из Куша, и теперь во всех прибрежных городах размещались большие отряды из огромной армии фараона. Те войска, которые Кхайю доводилось видеть во время парадов в Асорбесе, составляли только одну треть армии, и если бы фараону захотелось, он мог бы быстро мобилизовать всех мужчин, женщин и детей Кемета. Однако никто не думал, что такое когда-нибудь случится, потому что ни одна из окружающих Кемет стран не могла собрать армию, достаточно сильную, чтобы доставить беспокойство этому царству.

Куш, однако, являлся исключением из правил, но все равно считался лишь шипом в боку Хасатута. Воины Куша проходили подготовку в горах и были великолепными наездниками. Это были бунтари, наносившие удары из своих практически недоступных опорных пунктов, расположенных на краю горного плато Гилф-Кебир.

Они знали там все тропинки. Ходили слухи, что Мелембрин, великий вождь кушитов, со своей армией грабил поселения кеметов где-то на западном берегу реки.

И в самом деле, уже произошло несколько нападений.

Многие пограничные патрули фараона исчезли бесследно, причем происходило это в тех областях, где стражники считали себя в полной безопасности. А все потому, что действия кушитов порой были совершенно непредсказуемы. Например, они напали на пост в Пех-Иле – городке на границе западного болота. Его окружили, долго держали в осаде, пока жители не стали умирать с голоду. Потом кушиты взяли его штурмом и сровняли с землей. Да и по западным дорогам, ведущим из Кемета в Дарфур и Сидон, стало небезопасно путешествовать – там на путников частенько нападали разбойники.

Именно поэтому паромы в Феморе и Пех-Иле работали без устали, перевозя воинов на западный берег.

Подкрепление направлялось в крупные форты – Танос, Гиру, Фетос и Афаллах. Все прибрежные города кишели солдатами. На севере ситуация была не лучше: целые полки разместились в Милах-Тоне и Охате.

Многие считали, что на этот раз фараон решил до конца разобраться с Кушем – нанести решающий удар, от которого кушитам будет уже не оправиться.