Позднее я осознал возможные последствия разлуки женщины с младенцем в первые месяцы после родов, когда размышлял о длительной госпитализации Джорджины после смерти моей кузины Луизы. Это оказало большое влияние на ее способность быть хорошей матерью в последующие годы.

В этой главе основное внимание уделяется женщинам, убивших своих отпрысков в одиночку, однако у мужчин, похищающих и убивающих детей, могут быть сообщницы.

Похищения и убийства детей мужчинами-педофилами редки: в 2018 году в Великобритании было всего четыре жертвы младше 16 лет, убитые незнакомцами. Однако такие случаи получают большую огласку в СМИ, особенно если у преступника мужского пола была сообщница (в качестве архетипического примера можно привести «Болотных убийц» Иэна Брэйди и Майру Хиндли).

В 2002 году мы с женой и сыновьями отправились в семейный отпуск, решительно настроенные хорошо отдохнуть. Я отключил телефон на время пребывания в переделанном сарае на холмах северо-западной Италии. Отпуск с маленькими детьми может показаться кошмаром (зачем переносить и без того напряженную рутину кормления и смены подгузников в незнакомое и жаркое место?). Но, несмотря на все неудобства, нам очень понравился отдых. За два дня до возвращения домой мы поехали в Санта-Маргариту-Лигуре, чтобы провести немного времени на побережье.

Следующим утром, наслаждаясь завтраком в столовой с видом на залив, я увидел в газете La Republica цветную фотографию двух девочек в футбольной форме.

Это были Холли и Джессика, две жертвы Соэмских убийств. Я пропустил все сообщения СМИ о поисках девочек и не знал, что школьная учительница Максин Карр была арестована за то, что обеспечила убийцу Яна Кевина Хантли ложным алиби.

К моменту моего возвращения на работу Максин поместили в Холлоуэй, и другие заключенные денно и нощно причитали: «Ужас… убийца детей… следующая Майра Хиндли». Пациенткой занималась не наша бригада, однако однажды я видел, как ее вели по тюрьме. Женщину пришлось перевести в больницу общего профиля, после того как ее давняя анорексия усугубилась и понадобились внутривенные вливания, однако на суде речи о психических заболеваниях не шло.

Суд принял тот факт, что Максин не знала об убийстве Холли и Джессики, совершенном Хантли, однако ее осудили за воспрепятствование осуществлению правосудия путем создания ложного алиби и приговорили к трем с половиной годам лишения свободы.

Ненависть к женщинам, которые являлись соучастницами сексуальных насильников мужского пола, настолько сильна, что Максин Карр, сделавшую пластическую операцию и живущую под новым именем ради собственной безопасности, всегда будет демонизироваться вместе с Розмари Уэст и Майрой Хиндли. Когда последняя преступница умерла в 2002 году, в газете Daily Mail появился заголовок: «Майру похоронили, в отличие от ее жертв-детей».

Обстоятельства убийства матерями своих отпрысков всегда страшны, и я видел множество других случаев, связанных с жесточайшим насилием, например потрошением ради изгнания злых духов. Объяснения психиатров помогают юристам, врачам и общественности в целом понять некоторые, но не все кошмарные преступления. Детоубийство не всегда является результатом психических расстройств, и женщины, убивающие детей вследствие жестокого обращения или пренебрежения родительскими обязанностями, не обязательно страдают психическими заболеваниями.

Вернемся к тете Джорджине, которая отбывала наказание в тюрьме Холлоуэй за удушение моей пятимесячной племянницы Луизы. Мама помнит ее скромные похороны на кладбище Милтон, расположенном напротив больницы Сент-Мэри. Крошечный белый гроб принес к вырытой могиле всего один человек. Панихиды не было. Поминок тоже. Если ваша жизнь продлилась меньше года, вы не заслужили много почестей.

Джорджина, разумеется, не присутствовала на похоронах, так как была в тюрьме. Поскольку она явно находилась в состоянии сильного душевного волнения, первоначальное обвинение в умышленном убийстве заменили обвинением в инфантициде. По решению суда тетю направили в больницу Сент-Джеймс в Портсмуте, но лечение шло плохо, и после попытки самоубийства (не редкость среди детоубийц) она подверглась экстремальной психохирургии.

Джорджина в конце концов оправилась после лоботомии. Ее муж Чарли остался с ней, несмотря на непредсказуемое лечение, и, когда тетю выписали из психиатрической больницы, она поселилась в их квартире. Все вернулось в прежнее русло, и через некоторое время она забеременела.

Разумеется, все надеялись, что с малышом Дэвидом все будет иначе. Джорджине дали еще один шанс при условии дальнейшего психиатрического лечения и постоянного наблюдения.

Роды были домашними и пошли не по плану. Джорджину мучила боль в животе, которая предположительно была результатом цистита. Однако затем у нее отошли воды, и это значило, что роды начались. Мою мать послали за врачом, но он отказался прийти. Вероятно, к тете было предвзятое отношение из-за того, что случилось с первым ребенком. Тогда еще не было предродовых совещаний по судебным прецедентам, касающимся защиты ребенка, в которых принимают участие акушеры-гинекологи, полиция и социальные работники. Дэвид родился с тяжелым цианозом (моя мама вспоминает, что он был бирюзово-синим). Его незамедлительно отвезли в больницу Сент-Мэри, но он прожил всего несколько часов. Чарли вернулся из больницы позднее в тот же день и сказал Джорджине: «Он умер».

Могу себе представить, какое горе испытала бабушка Кэтрин. Она в одиночку воспитала четверых детей и стала свидетельницей того, как первые два внука так печально ушли из жизни. Конечно, она стыдилась того, что Джорджина совершила инфантицид и ее физическое и психическое здоровье пострадало. Над семьей, казалось, нависла мрачная туча. Однако, несмотря на двойную трагедию, Чарли и Джорджина остались вместе, и в 1962 году она родила еще одну девочку, мою кузину Ханну. Жизнь девочки началась лучше, чем у ее сестры и брата, и она стала отрадой для бабушки и дедушки. Она была обожаемой внучкой.

Тем не менее влияние предыдущих событий было разрушительным и отражалось на нашей семье долгие годы. В начале медицинской карьеры я не осознавал важность этих происшествий, однако они, вероятно, повлияли на выбор профессии. Думаю, что эта семейная история сделала меня сочувствующим и вызвала интерес в отношении психических расстройств и человеческой деструктивности. А эти качества необходимы в судебной психиатрии даже больше, чем в других областях медицины. Множество случаев инфантицида помогли мне осознать, что Холлоуэй – это единственное место, где я смогу по-настоящему понять, что произошло в моей семье более 40 лет назад. Как я уже говорил, не вы выбираете судебную психиатрию, а она выбирает вас.

Я не сразу пришел в эту специальность после безумной работы в больнице Мэйдэй. В психиатрии принято считать, что наши коллеги-врачи видят, станешь ли ты хорошим психиатром, еще до того, как сам это поймешь. Мой коллега Грэм Берлайн был тому примером: когда он сказал, что психиатрия мне хорошо подойдет, я взял это на заметку. Тогда я еще не был к этому готов, поэтому решил полгода поработать в отделении неотложной помощи. Однако больше всего мне запомнились пациенты не с тяжелыми травмами, ножевыми ранениями и инфарктами, а с психическими заболеваниями.