как Лия с грустью и тревогой оглянулась через плечо, но затем мама быстро овладела собой, придав лицу выражение полнейшей безмятежности.

Мы шли недолго - наши длинные одежды не успели еще запылиться, как вдруг отец остановился и оперся на посох. Вдали, на противоположной стороне пологой долины, он узрел Исава. Иаков вышел ему навстречу один, чтобы поприветствовать брата, и Исав сделал то же самое, а их взрослые сыновья шли чуть позади своих отцов. Стоя на холме, я со страхом наблюдала, как двое мужчин встали лицом к лицу. В следующее мгновение мой отец опустился на землю и распластался перед братом ниц. На мгновение мне почудилось, что его подкосили невидимые стрелы или копья. Но затем он встал на колени и низко поклонился, снова и снова касаясь праха под ногами Исава, и так семь раз. Так раб приветствует хозяина. Моя мать отвернулась, сгорая от стыда.

Видимо, мой дядя тоже был огорчен поведением брата, потому что наклонился и взял Иакова за руку, сокрушенно покачивая головой. Я стояла слишком далеко, чтобы разобрать слова, но все мы видели, что мужчины заговорили спокойно: сначала присели рядышком на землю, а затем вместе встали.

И тогда произошло немыслимое. Исав обнял моего отца. Братья мои немедленно напряглись: они держали руки на кинжалах, спрятанных в поясах. Но Исав вовсе не собирался причинять вред Иакову, а, напротив, поцеловал его. Он прижал его к себе, и объятия их были долгими, а когда наконец братья отпустили друг друга, Исав совершенно по-мальчишески толкнул Иакова в плечо. А затем провел рукой по его волосам, и оба рассмеялись; теперь можно было поверить, что некогда эти двое делили материнскую утробу, хотя один был темноволосым, высоким и стройным, а другой - рыжим и коренастым. Отец что-то сказал брату, и Исав снова обнял его, но на этот раз никто из них не смеялся. Рувим позже рассказывал, что щеки обоих были мокрыми от слез, а мы видели, что они положили руки друг другу на плечи.

Я была удивлена. Исав, краснолицый кровожадный мститель, плачущий в объятиях моего отца? Неужели этот самый человек и был тем монстром, который преследовал меня в ночных кошмарах?

Жены Иакова обменивались недоверчивыми взглядами, но плечи Инны тряслись от безмолвного смеха.

- Твой отец был таким глупым, - сказала она несколько недель спустя, когда наступил Суккот - день, когда мы вспоминаем о скитаниях наших отцов по пустыне. - Бояться такого милашки? И этот агнец был нашим пугалом?

Мой отец привел Исава туда, где мы стояли, и вручил брату приготовленные дары. Наш дядя сначала трижды отклонил их со всей предписанной традициями вежливостью, а затем торжественно принял, похвалив каждый подарок в самых щедрых выражениях. Церемония вручения подарков заняла немало времени, а мне хотелось поближе рассмотреть двоюродных братьев и сестер, стоявших за спиной Исава, особенно сестер, которые носили ожерелья и десятки браслетов на руках и лодыжках. Приняв животных, шерсть, сыры и вторую из лучших пастушеских собак Иакова, Исав повернулся к брату и спросил-голос его звучал в точности, как у моего отца:

- Кто эти прекрасные люди?

Иаков представил ему своих сыновей, которые, следуя наставлениям отца, низко кланялись дяде.

- Это Рувим, мой первенец, сын Лии, которая стоит вон там.

Моя мама низко склонила голову: наверное, не столько из уважения, сколько из желания скрыть от Исава свои странные разноцветные глаза.

- А вот и другие дети Лии: Симон и Левий. Это Иуда, - сказал отец, хлопнув четвертого сына по плечу. - Видишь, брат, я бы никогда не смог забыть, как ты выглядишь, даже если бы и захотел. - Иуда и Исав улыбались друг другу совершенно одинаковой улыбкой.

- Это Зевулон - тоже сын Лии, а это рожденные ею близнецы Нафтали и Иссахар.

Исав поклонился моей матери и почтительно сказал:

- Лия - мать мириад сыновей. - И Лия покраснела от гордости.

Затем отец представил Иосифа:

- А это младший, единственный сын моей Рахили. - Он явно подчеркнул этим особую привязанность к моей тете.

Исав кивнул, посмотрел на любимого сына своего брата и оценил бесспорную красоту Рахили. У нее был растерянный вид: слишком уж много неожиданного случилось за этот день.

Затем Иаков назвал имя Дана.

- Он сын Билхи, рабыни, принадлежащей Рахили. А вот это Гад и Асир, рожденные Зелфой, служанкой Лии.

Впервые я слышала, чтобы отец указывал на различия между моими братьями и тетушками. Я видела, как склонились головы сыновей младших жен, которых сейчас публично назвали наложницами, как потемнели их лица.

Но Исав понимал, что значит быть вторым, он обратился к меньшим сыновьям Иакова точно так же, как и к остальным моим братьям, сердечно приветствуя Дана, Гада и Асира. Дети Билхи и Зелфы приободрились, а я испытала гордость, что у нас такой замечательный дядя.

Настало время моему отцу расспрашивать Исава о сыновьях, и тот радостно представил ему своих отпрысков:

- Ты уже знаешь Елифаза, это мой первенец от Адат, она стоит вон там. - Он указал на маленькую пухленькую женщину в головном уборе с чеканными медными дисками.

- А вот это Рагуил, - продолжал Исав, обнимая худого смуглого юношу с бородой, как у взрослого мужчины. - Он сын Васемафы. - Кивок в сторону миловидной женщины, державшей на бедре маленького ребенка.

- Мои младшие сыновья: Иеус, Иеглом и Корей. Они стоят рядом с Васемафой, но их мать - Оливема, моя младшая жена, - пояснил Исав. - Она умерла прошлой весной во время родов.

Официальная церемония представления сыновей завершилась, головы склонились и распрямились, и все мы двинулись в путь - к лагерю Иакова у реки. Мои старшие братья посматривали на сыновей Исава, но не заговаривали с ними. Женщины собрались вместе, и начался медленный процесс знакомства. Среди прибывших были также дочери Исава, в том числе две младшие девочки Адат. Оказалось, что Адат родила множество дочерей, некоторые из них уже выросли и сами стали матерями, но Ливве и Амат пока еще оставались при ней. Они были ненамного старше, но игнорировали меня, потому что я все еще носила детское платье, а они были наряжены, как взрослые девушки.

Васемафа стала доброй мачехой для всех детей Оливемы, особенно для девочки Ити, которая стоила жизни своей родной матери. Васемафа потеряла так много младенцев обоего пола, что даже не могла их всех сосчитать. В живых у нее остались только двое: сын Рагуил и дочь