«Петербургская газета» на следующий день писала, иронизируя: «Столица объявлена неблагополучной по холере. За два дня: больных – 37, умерших – 18.

„Мы прозевали холеру“.

Сенсационное признание…

Оно сделано вчера одним из врачей, участвовавшим в экстренном заседании».

Только появившись, холера быстро пошла в рост. Если 25 августа в столице было выявлено пять новых заболеваний и один пациент умер, то уже 28 августа соотношение составило 22/16, 29 августа – 71/29. 5 сентября показатели перевалили за 500 случаев: 423 заболевших и 136 умерших. 8 сентября была отмечена крупная вспышка холеры в Павловском военном училище: за несколько дней здесь заболели 60 человек; по итогам анализов вибрионы были найдены у двух пекарей – и врачи заявили, что причиной вспышки «могло служить заражение пищевого продукта, по всей вероятности хлеба, который холероносители-пекари разрезали на куски и укладывали в корзины».

Газетчикам на сей раз никто не устанавливал запретов, а потому они внимательно следили за развитием событий и отчитывались о каждой добытой новости.

«Петербургская газета», 1 сентября: «Быстрота, с которой идет рост холерных заболеваний, возбуждает вполне понятную тревогу во всех санитарно-врачебных органах городского управления».

«Русское слово», 5 сентября: «Петербургский градоначальник в выпущенном сегодня воззвании приглашает население путем устройства частных бесплатных столовых и чайных для бедного люда прийти на помощь в борьбе с развивающейся холерной эпидемией».

«Русское слово», 6 сентября: «В больнице Марии Магдалины, рассчитанной на 315 кроватей, даже в обыкновенное время бывает до 1000 больных. В настоящее время вместе с холерными больными общее число больных возросло до 2-х тысяч человек».

Та же газета, тот же день: «Петербургский градоначальник объявил сегодня, что, начиная с 6-го сентября, вплоть до 9-го сентября, выдача казенного вина из всех погребов, трактиров и казенных винных лавок будет окончательно прекращена. Мера эта принята для предотвращения развития холерной эпидемии».

«Вечер», 8 сентября: «Набережная реки Фонтанки от Аничкова моста до Обуховской больницы сегодня ночью была посыпана около тротуаров известью и во многих местах полита раствором карболовой кислоты. Не мешало бы это сделать и в других густо населенных районах».

«Биржевые ведомости», вечерний выпуск, 8 сентября: «В Калинкинскую больницу 6-го сентября около 6 час. вечера явился священник Вихноский из д. 61 по Забалканскому пр. и заявил, что он болен холерой. По настойчивому желанию священника положили в общий холерный барак. За ночь никаких холерных симптомов у него обнаружено не было. Выяснилось, что он исключительно заболел от „страха“.

Выяснилось, что таких мнительных поступило в больницу около 15 чел.».

С последней заметкой живо перекликается эпизод из жизни Александра Степановича Гриневского (Грина), автора знаменитых «Алых парусов». Он тоже пережил в те дни приступ холерной паники. Его первая жена Вера Павловна Калицкая, рассказывая о событиях осени 1908 года, когда они с Грином жили еще на разных квартирах, вспоминала: «В передней раздался сильнейший звонок. Испуганная хозяйка открыла дверь, постучала ко мне и крикнула:

– Это к вам!

В прихожей стоял Александр Степанович.

– У меня холера! Помоги!

Под руками у меня не было ничего, чем я могла бы помочь, да и тон, которым известила меня о приходе Грина хозяйка, показывал, что оставить его у меня нельзя. Мы пошли в аптеку, купили там все необходимое для компресса, каких-то капель, вина „Сан-Рафаэль“, считавшегося целебным для желудка. Дома у Александра Степановича я сделала ему компресс, уложила в постель, напоила чаем с вином. Холеры не оказалось, просто, как всегда, сыграла роль обычная мнительность Александра Степановича».

Случай заболевания холерой в вагоне трамвая. Рисунок из газеты «Петербургский листок». 1908 г.

Опять страх, опять желание любыми средствами отвести беду от себя. И новое лекарство от холеры: вино «Сан-Рафаэль». Пошли тогда в продажу и амулеты, якобы охраняющие от холеры. И разве могли обойтись без специальных посвященных холере богослужений? 7 сентября, «по почину крупных судовладельцев, на пристани буксирного пароходства у Румянцевского сквера, был отслужен молебен об избавлении судорабочих от холеры». Как сообщила тогда «Петербургская газета», «собрались в громадном числе владельцы судов, представители пароходных контор, артелей и рабочие с судов, запрудивших не только всю пристань, но и спуск к Неве. Служил о. Л. Тихомиров, при хоре певчих из церкви Св. Екатерины. По окончании богослужения пристань была окроплена св. водой».

Продажа амулетов, предохраняющих от холеры. Рисунок из журнала «Огонек». 1908 г.

У более светской публики и меры предосторожности были светские. Противохолерные прививки: в редакции «Биржевых ведомостей», например, их сделали себе около 30 сотрудников. А писатель Алексей Михайлович Ремизов вспоминал, как «завел такой обычай “страха холерного”, чтобы всякий, кто приходил к нам, сперва мыл руки, а потом здоровался», – и «одно время в моей комнате стоял таз и кувшин с водою».

Крестный ход против холеры

Еще один известнейший в начале XX века поэт и писатель Дмитрий Сергеевич Мережковский той же осенью сетовал, вторя преобладавшим тогда настроениям: «Я… вернулся этой осенью, в самое сердце реакции, в самое сердце холеры. Ни той, ни другой не видно конца. Каждый день на страницах „Нового времени“ печатается Memento mori: „Заболело 17 человек, умерло 9“. Кажется, на всем Петербурге, как на склянке с ядом, появилась мертвая голова. Сведущие люди уверяют, будто бы холера никогда не кончится, и устье Невы сделается необитаемым, как устье Ганга: „Петербургу быть пусту“…».

Городская власть, впрочем, в этот раз не сидела, сложа руки, – и делала все, чтобы Петербургу пусту не быть. Хотя и поводы для критики тоже давала. Газеты особенно возмущались поведением председателя Городской санитарной комиссии Александра Николаевича Оппенгейма, который в момент начала эпидемии оказался в отпуске и не очень-то спешил домой.

И все-таки работа началась. Прежде всего, решено было открыть врачебные пункты для подачи помощи холерным больным – в амбулаториях, убежищах, городском ночлежном доме. Как отчитывался потом доктор медицины Владислав Осипович Губерт, председатель Русского общества охранения народного здравия, работали эти пункты круглосуточно: «Два телефонных аппарата обеспечивали беспрерывную работу для того, чтобы по первому требованию немедленно с пункта была подаваема помощь. На месте пункта горел особый яркий красный фонарь, имелась карета для перевозки больных (санитарной комиссией было заказано 25 новых специальных карет, которые были устроены с таким расчетом, что могли служить и для целей перевозки при несчастных случаях. Кареты имели снаружи надпись „Санитарный экипаж“) и пролетка для врача и дезинфектора. По словесному или телефонному требованию домовой администрации пунктов врач отправляется в известную квартиру, определяет заболевание, лично распоряжается при посредстве дезинфекторов и санитаров транспортировкой больных, а равно и предварительной дезинфекцией. Тотчас после отправления больного он срочно уведомляет о данном заболевании местного санитарного врача, санитарную комиссию и специальный холерный дезинфекционный отряд, вызывает из изоляционного убежища специальную карету для отправки окружающих заболевшего в убежище на время дезинфекции его квартиры».