Покидая больницу, Их Величества осчастливили городское общественное управление изъявлением Своего удовольствия по поводу ухода за больными. Их Величества пробыли в больнице около часа и затем отбыли при криках „ура“ многочисленной толпы, собравшейся у ворот больницы».

Что ж, визит своей цели определенно достиг, да и сам по себе натиск эпидемии в 1892 году длился недолго: уже 3 сентября «Новое время» с удовольствием сообщило горожанам, что с похолоданием в северной столице эпидемия стала стихать: «Случайное ли это совпадение или нет, покажут дальнейшие наблюдения, но и в одну из прошлых эпидемий в Петербурге холера быстро стала ослабевать после грозы, в последних числах августа, с сильным понижением температуры и уже более не обострялась».

Статистика подтверждает, что успокаивающие интонации возникли не на пустом месте: в сентябре в Петербурге холерой заболели 958 человек, в октябре – 199, в ноябре – 183, в декабре – 36. Последний случай заболевания холерой в столице отмечен 18 декабря; всего за время эпидемии в городе отмечено 4269 заболеваний холерой, а число летальных исходов составило 1363 (данные приведены по официальному отчету Виктора Вильгельмовича фон Валя о деятельности столичного градоначальства и городской полиции за 1892 г.).

В трех храмах города окончание этой эпидемии впоследствии отмечалось крестными ходами: 19 июля из собора Введения во храм Пресвятой Богородицы лейб-гвардии Семеновского полка, 18 августа из церкви Рождества Иоанна Предтечи при Каменноостровском дворце, 8 сентября, в праздник Рождества Божией Матери, из собора Пресвятой Троицы на Троицкой площади.

Эпидемия 1892 года была не самой большой по петербургским меркам, но первой после длительного перерыва – и именно поэтому она стала поводом провести в столице съезд врачей, принимавших непосредственное участие в борьбе с холерой по всей России, который проходил с 15 по 20 декабря 1892 года; съехались туда депутаты от всех губерний страны; говорилось на нем немало полезных и правильных слов. Впервые прозвучали и слова – казалось бы, парадоксальные! – что страх перед холерой совсем даже не губителен, а полезен. Потому что он «делает свое дело и в самом деле много способствует к оздоровлению наших городов».

Эти слова произнес лейб-медик Иосиф Васильевич Бертенсон, уже знакомый читателю благодаря своей борьбе с холерой в 1866 году, и он был во многом прав: поняв, что одной из причин разгула холеры является антисанитария вкупе с низким качеством питьевой воды, власти сделали немало, дабы эти проблемы побороть. В том числе и столичные. Солидные средства они вложили, например, в развитие водоснабжения: с 1890 года водопроводы принадлежали Городскому управлению, действовала городская исполнительная комиссия по водоснабжению Санкт-Петербурга, в 1889 году на Главной водопроводной станции начали работу песчаные фильтры – пусть и не самые эффективные с точки зрения борьбы с холерой, но воду все равно очищавшие.

В этом же русле – проводившиеся в городе мероприятия по дезинфекции присутственных мест, больниц, дворов, свалок, выгребных ям.

Впрочем, все это были лишь первые шаги в нужном направлении. Оставались и районы, совершенно не охваченные целительными мероприятиями, – скажем, Васильевский остров, население которого пользовалось очень загрязненной водой и уже поэтому находилось в зоне повышенного риска. И совсем не случайно известный хирург лейб-медик Николай Александрович Вельяминов вспоминал один свой эмоциональный разговор с великим князем Сергеем Александровичем, великой княгиней Елизаветой Федоровной и неким «лысым господином», состоявшийся в ту пору: «Великий Князь спрашивал меня, как идет холерная эпидемия в Петербурге, о причинах слабых результатов борьбы с ней и т. п. Я говорил, конечно, совершенно откровенно, не стесняясь, бранил порядки Городской думы, слабый надзор правительственных чинов, халатное отношение Министерства внутренних дел к санитарному состоянию столицы и России вообще и т. д. Великий Князь, любивший иногда поговорить с врачами о медицинских вопросах, очень заинтересовался тем, что я говорил, и поддерживаемый Великой Княгиней, тоже интересовавшейся медициной, все более и более вызывал меня на откровенности. Меня удивило, что лысый господин был, видимо, в курсе дела, знал разные подробности о ходе эпидемии, несомненно был знаком с деятельностью городских дум Петербурга и Москвы, во многом соглашался со мной, подтверждая передаваемое мною, и т. д. В этом я увидел подтверждение моих предположений и окончательно решил, что это один из крупных московских городских деятелей и не особенный поклонник Министерства вн д. Разговор принял очень оживленный характер, и я, уже совершенно не стесняясь, критиковал Медицинский департамент, Медицинский совет и некультурное отношение к санитарным вопросам министерства и его представителей».

Этим лысым господином, завершает свой рассказ Вельяминов, был товарищ министра внутренних дел Дмитрий Сергеевич Сипягин, за борьбу с холерой в немалой степени ответственный.

В 1893 году холера пришла в столицу 2 августа – и оставалась здесь больше полугода, до 9 февраля 1894-го. Пик эпидемии пришелся на сентябрь; если в августе число заболевших составило 271, то в сентябре – 1254. И снова вниз: октябрь – 393, ноябрь – 190, а вот декабрь снова дал подъем – 621. Всего в этом году холерой заболело 2888 человек, а умерло 1577. По словам доктора медицины Василия Бернардовича Бертенсона, «умирала от нее, как всегда, одна беднота».

И снова начальственный окрик, адресованный журналистам: «Ничего не сообщать о холерной эпидемии и о заседаниях больничной и санитарной комиссий при С.-Петербургской городской думе».

Без перерыва – год 1894-й. Холера продолжалась с начала года по 9 февраля, а затем вернулась 14 июня: июнь – 589 заболевших, июль – сразу 2570. Остановить холеру не помогло и то, что в воскресенье 8 июля прошло молебствие об избавлении от болезни перед Казанским собором.

Разумеется, городская власть в этом году принимала и вполне конкретные меры борьбы с эпидемией, тем более ввиду ее размаха. Принимала в том числе и нерядовые. Виктор Вильгельмович фон Валь писал в отчете о деятельности столичного градоначальства и городской полиции за 1894 год: «Из наблюдения за ходом холерных заболеваний убеждаясь, что одним из главных факторов, способствующих распространению болезни, является праздничный разгул, соединенный с чрезмерным употреблением крепких напитков и потому обусловливающий проявление жажды, которую простолюдин утоляет, без всяких предосторожностей, или водою, нередко недоброкачественною, либо более или менее сомнительным квасом, – я счел необходимым в течение августа и сентября месяцев отчетного года, воспретить торговлю крепкими напитками в воскресные, праздничные и табельные дни и, независимо от того, одновременно с распоряжениями о привлечении к судебной ответственности, на точном основании ст. 42 уст. о нак. нал. мир. суд., всех лиц, изобличаемых в появлении в публичных местах в состоянии опьянения, предавать гласности именные списки этих лиц.

Действительность не замедлила оправдать ожидания, вызванные применением указанной меры: с уменьшением праздничного разгула, весьма заметно сократилось и число заболеваний холерою в следующие за праздниками дни».