***

Уже прошло время обеда, когда я и Моника зашли в мою квартиру. Хоть я достаточно плотно поел у девочек, но сейчас желудок предательски пел что-то похожее на оперу. Пришлось зашторить все окна, прежде чем Моника сняла паранджу и пиджак следом. Теперь она была одета в плотную приталенную черную рубашку, а под ней, походу, была ещё какая-то обтягивающая красная кофточка, закрывающая шею и переходящая в перчатки на кистях. Поди в таком прикиде было очень жарко, но вампиры пофигистически относятся к жаре или холоду: лишь бы кровь в жилах не вскипела или не замёрзла.

– Твоя обитель довольно уютная, – сказала она, оглядываясь вокруг и принюхиваясь. – Здесь часто бывают женщины.

– Да нет… – отвечаю ей, садясь на стул.

– Я не задала вопрос. Я чувствую запах нескольких женщин, две из них оставили много запаха на кровати, – от ее слов мне почему-то стало не по себе. Странно, но Моника перестала говорить бредом. Да, ее речь отдает какой-то старомодностью, но черт побери, на фоне некоторых ее высказываний, сейчас она говорила идеально чисто. Возвращаясь к запаху, первым может быть запах Алисы, который даже я чувствую до сих пор. А второй… Тут уже есть варианты. Алеся особо не валялась на моей кровати, а Кира вообще кошка, а значит за женщину не считается. Сейчас в глазах Моники плясал другой настораживающий огонек. В нем было немного безумия, но я всеми фибрами души чувствовал, что этот огонек ещё проблемнее стандартного безумия. Также, я заметил, что изо рта со стороны торчащего клыка маленькими капельками стекает слюна. Моника хочет есть, и данный факт меня немного расстраивает по причине того, что именно моя тушка сейчас рассматривается как источник живительной жидкости с привкусом металла. И я бы и рад поделиться, но где гарантия, что Моника не осушит меня полностью? И вот снова этот спор между альтруизмом и инстинктом самосохранения, причем здесь я даже не в курсе, кто за чем стоит в этой дилеме. А с приходом голода, приходит зверь… Уж лучше бы в постели. Моника села мне на колени, навалившись бюстом размера эдак космического мне на грудь, придавив к спинке стула. Теоретически, я мог спокойно из-под нее выползти, но огонек в ее глазах, непрерывно глядящих прямо в мою душу, заставлял меня сидеть на месте.

– Будет больно. Очень больно. Но ты сильный, ты выдержишь, – томно сказала Моника, обнажая второй ряд зубов. Эти были примерно наполовину длиннее стандартных и гораздо острее, а до момента выпуска, находились в специальных отсеках в дёснах. Моника лучезарно улыбнулась, отчего моя задница завопила: "АЛЯРМ НАХОЙ!" Это я и без нее видел, и даже понимал, что попал под очарование вампирши, но выйти из этого состояния я, хоть убейте, не мог. Стоп! Не надо меня убивать. Мне ещё с близняшками счастливую семейную жизнь надо прожить. Моника, тем временем, сняла с себя рубашку и кофточку, обнажив черный лифчик с рюшечками. Меня собираются есть или трахать? Хотя, что мешает совместить? В конце концов, только с моей стороны подобная связь является некрофилией.

– Когда я смотрю на тебя, моё сердце начинает биться, впервые за два века, – продолжила Моника. – Я хочу понять это чувство. Думаю, если я вкушу немного тебя, то приближусь к пониманию. Но я считаю, что приятно должно быть не только мне, – с этими словами мертвячка взяла мою руку и положила себе не плоский животик с проступающими кубиками, а после провела ею вверх, застонав и выгнув спину. Она холодная. Очень холодная, но непривычно гладкая. Моника – это эталон… Так, Димон! Тобой опять крутит баба, а ты и сделать ничего не в состоянии. Давай, вспомни, что ты четверка. Моника засунула мою руку себе под лифчик, где на огромной горе мягкой и упругой груди я нащупал твердый островок с чем-то торчащим. Ой, а что же это может быть? Что же такого я мог нащупать на девичьей груди? Может, это… глаз? Серьезно, этот бомбеж в сторону некоторых романов. Неужели авторы действительно думают, что это дикая интрига? Ну серьезно, неужели кто-то из ваших читателей не догадывается о том, что у девушек на груди есть соски? Вот это новость! Так, извиняюсь, отошёл от повествования. На ощупь грудь Моники действительно очень приятная, правда, слишком холодная. Начинаю понимать ребят, выстраивающих культы вокруг женской груди. В следующий момент чувство мягкости в ладони исчезло, зато чувство боли лютой вспышкой пронзило запястье. Моника всадила острый ряд зубов мне в руку, жадно высасывая кровь из конечности, второй рукой, тем временем, активно работала у себя в брюках. А я думал, что с кошкой играться опасно. Да с таким кусем я могу запросто остаться без руки. Стоп, Моника прервала зрительный контакт. Надо выбираться… хотя нет. Зачем, когда все, что мне нужно, прямо здесь? Я и Моника можем до конца времён жить здесь, или уйти в недра подземного города.

С этой мыслью я оттолкнул Монику от себя, из-за чего девушка своими зубами оторвала мне кусок руки. В мыслях был лютый разлад. Какая нахрен Моника? У меня есть любимые близняшки, и никаких вампиров и рядом с ними не стояло. А почему я начал хотеть Монику? Точно! Ее слюна. Это не афродизиак, но в ней различных гормонов, имитирующих влюбленность, завались. Отсюда и влечение. Из этого следует, что и сами вампиры влюбляются исключительно в свою еду, так как при виде лакомого человечка у кровососов выделяется слюна с множеством гормонов. Пока они циркулируют по организму, вампиры кого-то "любят". Хоть диссертацию по биологии пиши, ей автору. Моника смотрела мне в глаза, а я внаглую пялился на ее грудь, на которой левая чашечка лифчика ушла куда-то вверх, обнажая бардовый сосок. Я прекрасно понимал, что, если я загляну в ее глаза, меня выпьют досуха, не оставив и капли крови. Вампирша жевала клок моей руки, брызгая кровью на пол и стены, а после выплюнула кусок прямо на пол.

– Знаешь, изначально я хотел просто выебать тебя в воспитательных целях, – сказал я, покрываясь темной дымкой. На самом деле про подобное я не думал, но увы, больше мне ей нечем пригрозить. – Но знаешь, придется мне сначала заставить тебя выдраить мою квартиру, а потом уже