— Мария! Эге-ей, ты где? Я курить хочу… — сначала вполголоса, потом погромче позвал Орехов и прислушался в ожидании легких женских шагов. Ага, в иллюминаторе чья-то тень вроде бы мелькнула — значит, идет моя мадемуазель.

У входной двери послышались шаги, низкий проем заслонила чья-то тень, и в каюту вошла Мария. Вот только вошла девушка не одна: за ее спиной громоздилась еще чья-то фигура. Скат? Мичман? Орехов еще толком не осознал, что же его встревожило, а рука уже инстинктивно метнулась к кобуре с пистолетом, висевшей у изголовья. Правда, оружие достать майор так и не успел. По двум причинам. Первой была дикая боль, вновь пронзившая все тело при неосторожном, резком движении. Второй — рука еще тянулась к кобуре, а Орехов уже словно со стороны увидел, что идет Мария не очень-то и самостоятельно, поскольку одна чужая, незнакомая рука крепко удерживает ее за воротник рубашки, а вторая прижимает зажатый в смуглом кулаке пистолет к ее шее чуть пониже уха.

— Даже не думай, гринго, — на скверном английском чуть напряженным голосом объявил незнакомец и, все так же продолжая прикрываться девушкой, отошел в угол каюты, освобождая дверной проем.

«Урод копченый, — без особой злобы подумалось майору, — насмотрелся боевиков дешевых. Да думай не думай, а получается, что попали мы с Машкой конкретно, как говорят реальные пацаны… Надо было лежку в лесу делать. Речек-то в округе не так уж и много. Захотели найти — нашли. А я — полный кретин получаюсь, а не командир группы. Хотели на «яхте», в комфорте жить — вот и пожили. Только, получается, недолго… Тьфу!»

Мелькнула новая тень, и в помещение вошел второй бандит. По осанке и властной уверенности, исходившей от него, Орехов чисто армейским чутьем признал в новом персонаже командира. Да и лицо показалось майору вроде бы знакомым — кажется, именно он был среди бандитов там, на скале…

— Курить вредно, дружище, — насмешливо сказал Джексон, почти с симпатией разглядывая прикрытого простыней раненого. — Значит, это я тебя подстрелил? Старею — парой лет раньше я бы обе пули тебе в голову вогнал…

Наемник вытащил пистолет Орехова из кобуры, засунул его себе за пояс, а затем по-хозяйски уверенно уселся напротив, широко расставив ноги и облокотившись о колени.

— Вопрос первый: вы кто и откуда?

Орехов молчал, демонстративно рассматривая колеблющиеся блики на потолке.

— Решил в героя поиграть, дружок? — равнодушным тоном поинтересовался Джексон и щелкнул курком своего армейского «кольта». — Не получится. Я сейчас досчитаю до трех и, если ты не ответишь, прострелю твоей девке башку. Раз… два…

— Спецвойска Соединенных Штатов, — сквозь зубы нехотя процедил майор. — А она — из местных спецслужб.

— Уже неплохо, — кивнул наемник. — Вопрос второй: где остальные? Где тот умелец, что так мастерски располосовал нашу сеть и тебя в реку утащил? Только не ври, не зли меня.

— Уплыл на моторке в деревню. За провизией и лекарствами. Трое нас…

— Считай, что я тебе пока верю, солдат, — сказал Джексон, хотя Орехов уже по его тону почувствовал, что вожак этой бандитской стаи не верит ему ни на грош. — И еще вот о чем ты мне расскажи… Что это за татуировка у тебя такая? Это что, русские буквы?

«Усмотрел-таки, сволочь, — обреченно подумал майор. — То-то он все на мое плечо таращится. И вот что я могу ему ответить? Думай, майор, соображай! Видишь, он ждет…»

Об этой проклятой татуировке Орехов подумал в первые же секунды, когда увидел в дверях бандита с Марией в руках. Вот так и бывает в этой хитрой жизни — даже за очень давние глупость и пижонство все-таки приходится расплачиваться. И расплата приходит порой с совершенно неожиданной стороны. Не объяснять же этому наемнику, что мастерское изображение парашютиста в свободном падении сделано в память о службе в российской армии, об армейских друзьях-товарищах. Но все это во вторую очередь. А в первую — точно такая же татуировка была у брата Орехова, в конце восьмидесятых погибшего в жарком и пыльном Афганистане. Старшего брата, тоже окончившего Рязанское училище ВДВ, но несколькими годами раньше. Брата, которому тогда еще совсем зеленый пацан Сережка Орехов отчаянно завидовал…

— Нет, это не русские буквы, — стараясь, чтобы голос звучал максимально равнодушно, ответил майор. — Это сербские. В девяностых я там был и наколку сделал в память о местечке, где мы стояли. Эти буквы означают «Дешбовичи». Там у них странный язык…

Минуты две, показавшиея Орехову парой часов, тянулось непонятное молчание, в продолжении которого Джексон с непроницаемым лицом недоверчиво щурился и рассматривал сине-красную картинку. Потом бандит неожиданно резко поднялся и, обращаясь к наемнику, все так же продолжавшему удерживать Марию, распорядился:

— Девку тащи в катер. Этого тоже перенесите. Возвращаемся на базу…

— А с судном что будем делать, Кэп?

— А куда нам это корыто? — небрежно отмахнулся Джексон. — Гранату в моторный отсек — и все дела, пусть отправляется на дно этой паскудной речушки.

— Кэп, — бандит воровато оглянулся и понизил голос, — зачем взрывать? Ведь это почти что целая яхта. Несколько тысчонок баков нам не помешают, а? Я с парнями ночью ее перегнал бы в какую-нибудь деревушку. Покупателя за полцены найдем. И, кроме того…

Бандит, держа Марию на вытянутой руке, наклонился к самому уху босса и что-то быстро прошептал.

— Действительно, как же это я не подумал, — ухмыльнулся Джексон. — Молодец, Пепито. Так и сделаем, а пока давай этих на катер — и так сколько времени потеряли…

Услышав отчетливое пощелкивание в наушнике, Катков поморщился. И чего так по микрофону барабанить? И отсюда прекрасно слышно, что уже неподалеку стрекочут лодочные моторы — не меньше трех штук. Значит, бандюки свой рейд закончили и возвращаются…

Скат осторожно подполз к скрытому посту мичмана и дотронулся до плеча товарища рукой, безмолвно спрашивая, что, мол, тут за тревога такая. Троянов в ответ только зло сверкнул глазами, беззвучно выругался и в ярости саданул кулаком по земле. Затем кивком указал на черное пятно туннеля, куда только что проскользнула последняя лодка бандитов.

— Ты знаешь, кого они там привезли? — едва слышный голос мичмана подрагивал от бессильной злобы и досады.

— Ну, по твоей реакции, вообще-то, догадаться нетрудно…

— Ты догадываешься, а я своими глазами только что видел, что на палубе их катера сиденье, снятое с дивана, лежало. А на нем — наш майор. И Машка рядом, понял? Чуешь, что это значит? — мичман скорее почувствовал, чем увидел кивок Ската и обреченно подытожил: — А это значит, лейтенант, что нам полная ж…! Мы теперь связаны по рукам и ногам… Да и если прижмут их всерьез — а их обязательно прижмут, — то дела наши станут совсем кислыми…

— Хватит, мичман, — оборвал друга Скат. — Об этом мы чуть позже поговорим. А пока все идет по прежнему плану. Я назад, а ты субмарину не проворонь. Все потом, сейчас главное для нас — подлодка. Минут через десять я тебя сменю. Все, боец, неси службу…