– Ты включила автоответчик, – вздохнула Люся.

– Тихо, слушай дальше…

Дальше было всего два сообщения – какие-то парни выражали скорбь и соболезнования, обещали помощь, просили обращаться и напоминали, что Никита им должен, ничего необычного. И уже когда почти все сообщения закончились, из аппарата послышался бодрый, деловой женский голос:

– Пап, короче, документы на квартиру я забрала, ты все равно пропьешь. Ко мне в студию не заходи, забегу сама.

Дальше были еще два сообщения, но уже неинтересные.

– Люся, уходим отсюда! – дернула подругу Василиса к выходу. – Пойдем быстрее, а то вдруг она забежит именно сейчас!

Подруги рванули к двери и вдруг услышали, как во входной двери заворочался ключ.

– Влипли, – закусила губу Василиса.

– Давай быстрее в туалет, – метнулась Люся в прихожую. По странной задумке архитектора, многие старые квартиры были спроектированы так, что из прихожей дверь вела в туалет, а потом уже на кухню и в гостиную.

Они успели. Залетели в маленькую комнатку, закрыли за собой дверь и окаменели.

«Господи, сделай так, чтобы этому человеку не сразу понадобился туалет!» – взмолилась Василиса, слизывая с губы капельки пота.

«И как же здорово, что этот Алик не оказался джентльменом, не предложил нам раздеться! И ничего, что мы столько времени парились в куртках и сапогах, зато сейчас-то как повезло!» – думала Люся, чувствуя, как пот струйкой сбегает между лопаток.

Между тем в квартиру вошла женщина, это стало слышно по ее шагам – быстрое легкое цоканье каблучков. Видимо, в этом доме не принято было разуваться, потому что цоканье сначала направилось в кухню, а потом куда-то дальше, в комнату.

– Идем, – почти беззвучно проговорила Люся и дернула подругу за руку.

Они буквально на цыпочках вышли за дверь, а потом пулей вылетели из подъезда и завернули за угол дома.

– Не стой, Вася, давай отсюда быстрее! – тянула Люся подругу на другую сторону дороги.

– Люся, а может, немножко посидим, а? В засаде, так сказать, своими глазами убедимся, что приходила к отцу именно она, – предложила Василиса, когда подруги отошли на безопасное расстояние.

Люся повернулась и прошептала, будто их все еще могли услышать:

– Не надо, Вася, сидеть в засаде. Она уже пришла. И ты ее видела. Надеюсь, узнала.

– Конечно, это ж Татьяна – помощница нашего Вазонова.

– Ну так и чего еще ждать? Когда она тебя травить начнет?

Василиса швыркнула носом:

– Эх, черт, как руки-то чешутся! И знаешь, что преступница, а взять не можешь!

– Конечно, не можешь, с чем мы ее брать-то будем? – задумчиво проговорила Люся. И добавила: – Вася! Тебе теперь и вовсе нельзя в студию соваться. Черт его знает, как она людей травит? Может, подойдет, в лицо брызнет, и все! Охнуть не успеешь. Или воткнет в тебя отравленную иголку…

– Второе скорее всего… – с интересом взглянула на подругу Василиса. – А ты откуда знаешь?

– Ну так… читаю, думаю, размышляю… – важно задрала голову Люся.

– Хорошо, тогда я к себе вообще никого близко не подпущу, делов-то!

– И все же лучше поберечься, – не соглашалась Люся. – А что, если она поймет, что здесь были мы?

Василиса высокомерно улыбнулась:

– Люся! Если она не поймет, ей передаст папаша – Алик. У меня ж такая яркая внешность, он меня опишет!

– Господи, нашла чему радоваться…

Дома было тепло, уютно и безопасно.

– Пойду ванну приму, – едва раздевшись, решила Василиса. – Погреюсь. А то… как бы опять не свалиться с температурой, она теперь и вовсе ни к чему.

– Конечно, прими, – мотнула головой Люся. – Я тебе уже и журнальчик приготовила. Посиди в ванне, полистай.

Подруга взяла теплый халат, целую кучу тюбиков с кремами и не спеша направилась в ванную.

Люся подошла к плите. Сегодня у Василисы был тяжелый день, а она же после болезни, надо ее хорошенько подкрепить.

Людмила Ефимовна накидала на противень вареные макароны, покрошила сосисок, потерла сырок «Дружба» и решила, что из всего этого должна выйти изумительная запеканка. Сунула в духовку свой гастрономический шедевр и уселась ждать. Запеканка еще как следует и не запеклась, а из ванной уже вылетела Василиса. Вся в мыле, на голове – слипшиеся волосы, клочки пены на острых ключицах и кое-как обмотанное вокруг тела маленькое полотенчико – подруга даже не догадалась обмотаться банным!

– Журнальчик полистала? – с интересом спросила ее Люся.

– Ты!.. Ты где это взяла?!! – трясущимися руками тыкала в лицо подруги Василиса намокший журнал.

– У Никиты, там, на цветочной полке.

– Откуда?!! Я такая… я, конечно, хотела бы, но… – Василиса чуть не плакала.

В глянцевом журнале, даже не журнале, а так – брошюрке, были сфотографированы красивейшие пейзажи самых разных мест мира. Но самое главное – на всех этих фото красовалась Василиса! И как же она была одета! В какую роскошь! А в каких каретах! И в замках! И в бикини на золотом песке, и на выходе из лазурного моря. Рядом были весьма достойные лица, самые достойные, самые известные, которые просто не сходили с голубых экранов.

– Где?! Где я могла так сниматься? – трясла Василиса журналом. – Это что – пока я болела, пока лежала в бреду?.. Господи, это катастрофа! В кои-то веки попасть в такое чудо и ни-че-го не помнить!.. Люся, так это и есть путевка «Мать и дитя», про которую мне Пашка все уши прожужжал? И я не помню! Ничего!!

– Да это не ты, – успокоила ее подруга.

– Я!! Это я!! Видишь… в карете… ну хороша как, а? – загляделась Василиса на собственное изображение. – Посмотри!

– Да я еще там, у Никиты, смотрела, – доставала из духовки запеканку Люся. – И правда хороша, поэтому… это не ты.

– Ты меня всегда недооценивала! – гордо взмахнула Василиса слипшимися реденькими прядками.

– Ну Вася! Ты посмотри на фигуру! Когда это у тебя была такая прекрасная грудь? А попа? А изгибы талии? Это же фотомонтаж. Правда, очень качественный…

– Почему фотомонтаж? Ну с чего ты взяла? – никак не соглашалась Василиса. – Да! И попа, и грудь… Я просто удачно получилась! Это все мое!

– Вася, прекрати истерику! Сама же говоришь – ничего не помнишь, при температуре была два дня, и как бы ты все успела? И потом – у тебя действительно поднялась температура! А здесь совершенно здоровый, свежий, сияющий вид, молодое тело. Это монтаж. Кто-то над тобой слишком хорошо поработал.

– И что? Ты специально журнал стащила, чтобы… Нет, ну как хороша!