думаю, что это пока только зыбь, — неожиданно отозвалась Рэн. И, зачерпнув морской воды ладонью, попробовала ее на вкус.

— Внутреннее море, — хладнокровно кивнула она. — Это еще ладно, что не в океан. Там, хоть год плыви, ни до какого берега не доберешься.

— А ты откуда знаешь? — заинтересовался Марон.

— А в океане вода намного солонее. Ведь сюда же сколько рек впадает, одна Ксорева чего стоит. А в океан — разве что Хорос. Да и испарение с океанской поверхности гораздо больше.

Но это неважно, — продолжила Рэн. — Важно то, что к ночи нас викинет на берег. Я, правда, не знаю, чей. Может, это будет Синяя провинция, может, Голубая, а, может, и Зеленая.

— А, может, и Желтая? — недоверчиво усмехнулся Марон.

— Нет, это вряд ли. Берег, скорее всего, будет северный. Хотя… вы знаете, какой вопрос у моряков считается самым непростительным?

— «Куда плывем?»

— Вот именно. Потому что это ведомо только Владыке Морей. И вообще, по морю ходят, а плавает то, что некоторые бессовестные люди за борт выкидывают. Я ведь говорила как-то при тебе, Марон, что я одно время командовала кораблем? Меня тогда звали Рэном из Тильта. А корабль назывался «Луч звезды».

— А на эльнарине это будет попросту «Рэн», — добавил Роллон.

— Марон знает. Ну так вот, шли мы тогда из Меттена в Гвальт. У мыса Кириалвас попали в штиль. Ветра нет, а волны чуть не до самого фальшборта. Мертвая зыбь — вот как сейчас.

Часов, наверное, двадцать я следила за тем, чтобы мне не расшатало корпус. Я же видела — пока это только зыбь, дальше налетит шторм.

А у меня к тому же еще и штурман болван болваном. Отовсюду уже выгнали. Фонари сигнальные от звезд отличить не умел.

— Ну, это давно замечено, — улыбнулся Марон. — Если хорош капитан, плох штурман. И наоборот.

— Возможно. Но такого дурака, как этот, еще поискать надо было. Вот как раз тогда, чуть только мы вышли из Меттена, так на горизонте Сириус показался. И что бы вы думали, он сделал? Меня будить побежал. Сдуру решил, что это встречное судно. Без меня в сторону свернуть не мог, наверное.

А там, у Кириалваса, он еще и не то учудил. Поднимается к вечеру ветер. Как вот сейчас поднимается. Не шторм пока еще, но уже довольно свежий.

Ну и хорошо, думаю. Хватит уже в дрейфе болтаться, надоело.

«Поднять паруса! — командую. — Курс зюйд-зюйд-ост!»

«Есть зюйд-зюйд-ост!» — отвечает этот болван.

Ладно. Судно идет себе в Гвальт, как лошадь в конюшню, можно, думаю, и поспать.

Проспала я, наверное, часа четыре, не больше. Нет, думаю, надо на палубу. Сутки не спала и еще не посплю. А то он, чего доброго, без меня судно загубит.

И точно. Как только выхожу наверх, так он ко мне бросается. И море, слышу, шумит как-то странно.

«Что-то я этих скал не припомню! — говорит штурман. — У Гвальтских берегов вроде бы никаких скал сроду не было».

А я, как глянула, так сразу кричу штурвальному:

«Право на борт! Ты какой курс держал, Червь тебя побери?!»

А он отвечает эдак удивленно:

«Ост-зюйд-ост! Как было приказано», — и на штурмана кивает.

И, знаете, куда он судно вывел?

— К Стаду Быков, — предположил Марон, воспроизведя в уме карту западного побережья.

— Мало того! Прямо к проходу Вирнен! Да тут еще и шторм, и прилив — короче, все одно к одному.

Ну, ты-то, Марон, навряд ли знаешь, что такое проход Вирнен. Да и немногие моряки решаются им ходить. Нет, вообще-то это можно, если время подгадать по фазам Луны, но там периодически возникает такой водоворот, что к нему и на две лиги приближаться опасно.

Честно говоря, в первое мгновение мне хотелось рубануть этого штурмана мечом по лицу и выкинуть за борт. Я только потому этого не сделала, что времени не было возиться. Надо было спасать судно.

Рэн печально вздохнула. — Только уже поздно было, — продолжила она после небольшой паузы. — В водоворот нас в конце концов втянуло. Ну что мне оставалось делать? Я скомандовала: «Спасайся, кто может!», привязала себя и своего зверя к пустой бочке из-под воды — и стала ждать, пока судно окажется там…

Рэн замолчала надолго.

— Бочка вытащила нас наверх, как поплавок, — продолжила она немного погодя. — Я благополучно выбралась на берег, сняла ленту, куртку, штаны, забросила все это подальше в прибой, затем достала из заплечного мешка платье — и Рэн из Тильта перестал существовать навсегда. Правда, мне пришлось изрезать мешок на тряпки, чтобы завернуть в них меч. Я еще прикрутила к нему какую-то разлапистую корягу, так что он стал больше похож не то на мотыгу. Не то на грабли. А потом сказала своему зверю: «Ну вот и все, киса. Нет больше Рэна из Тильта. Утонул. А ты беги в лес и прости, если что не так».

— Постой! — удивился Марон. — Так ты своего зверя отпустила?

— Ну да. Я же потом принимала Посвящение заново, в другой крепости и под другим именем. Соответственно и зверь был другой. Но всякий раз это была лесная кошка, и имя было — Рэн.

Однако хватит, — Рэн показала глазами на юг. По меньшей мере полгоризонта занимала надвигающаяся на плот иссиня-черная стена. — Через несколько часов нас вышвырнет на северное побережье. И давайте-ка на это время спрячем в хижину хотя бы зверей. А то, чего доброго, кого-нибудь смоет за борт.

Через четыре часа Роллон, напряженно вглядываясь в бушующую тьму. Крикнул, чтобы пересилить рев шторма:

— Огонь впереди, Рэн! Это берег?

Рэн долго всматривалась в горизонт. Потом отрицательно покачала головой.

— Это пароход, — сказала она.

…Вода замерзает при нуле градусов, а кипит — при ста сорока четырех. В паровом котле, под высоким давлением, температура доходит до двухсот. В кочегарке она, конечно, поменьше, но все равно ниже сорока практически никогда не падает. А максимальная доходит до семидесяти двух!

Сырой воздух не лезет в горло. Зловеще шипят тонкие струйки пара, вырывающиеся из неплотно пригнанных труб. Оранжевым пламенем дышит раскаленная топка. И вот в этом-то пекле и работают кочегары.

Есть еще, правда, вентиляторы, но толку от них мало.

Поэтому не следует удивляться, что кочегар с парохода «Дельфин» высунул голову в люк, ловя запекшимися губами влажный ветер. Но от того, что он внезапно увидел, у него перехватило дыхание.

По морю, то и дело проваливаясь в ложбины между пенистыми гребнями штормовых волн, плыла хижина. И три человека, вцепившиеся изо всех сил в какие-то бревна: один в белой рубахе