и чаще, сильнее, почти до боли. Меня будто лихорадило, скручивало в животе от понимания, что должно произойти. Говорят, должно быть совсем иначе.

Накидка волочилась за мной по мокрому полу, сердце билось так, что, казалось, подскакивала грудь. Я будто погружалась в параллельную реальность. Не я. Не здесь…

Я остановилась в нескольких шагах, наконец, подняла глаза, чтобы тут же опустить. Его взгляд пронзал насквозь, будто перетрясал все внутри. Я разжала пальцы, и шелк скользнул к ногам — этого он хотел.

Рэй раскинул руки, давая понять, что я должна снять мантию. Пришлось подойти совсем близко, чтобы скинуть плотную ткань с его плеч. Она скользнула с густым шорохом. Рэй молчал. Так и стоял, поджав губы и раскинув руки, будто демонстративно подчеркивал, что не хочет касаться меня. Но его глаза говорили совсем иное. Жгли так, что я почти физически ощущала этот жар. Он действовал, как неведомая сила, как приказ, которого невозможно было ослушаться.

Я глубоко вздохнула, снова и снова напоминая себе о том, что действую в своих интересах, в интересах Индат. Он должен быть доволен. И в голове раздался голос Эммы де Во: «Привяжите его к себе…» Я не видела иного способа, кроме ласки.

Я привстала на цыпочки, дотягиваясь до аметистовой булавки, скрепляющей галстук. Чувствовала кожей жесткую вышивку его жилета. Невольно коснулась затвердевшими сосками, и тут же отпрянула, охнув, чувствуя, как разливается томительная ощутимая боль, а кожа вновь покрывается мурашками. Взгляд Рэя дрогнул, зрачки в сиреневой радужке стали шире. Но сам он не шелохнулся.

Я справилась с булавкой, развязала гладкий глянцевый узел и прошлась пальцами по автоматическим креплениям жилета. Стоило подцепить одно — и все они расходились с сухим щелчком. Я откинула полы, стянула жилет с плеч. Я видела, как Рэй сглатывал, как ходил кадык, как проступали вены на шее.

Я больше не смотрела в его глаза — это было выше моих сил. Задыхалась от терпкой сладости разлитого в воздухе купальни бондисана и острой горечи его духов. Мои руки жили какой-то отдельной особенной жизнью. Пальцы споро справились с мелкими пуговицами рубашки, и я уже видела черное полукружие гербового рисунка на его правом боку. Осторожно коснулась кончиками пальцев, ясно ощущая, что он дрогнул. Нечего раздумывать… Я потянулась к пряжке узких штанов, замечая внушительный бугор. Просто не смотреть туда… Но чтобы спустить штанины с крепких гладких ног, мне пришлось опуститься на колени. Уже было все равно, как это выглядело. Я чувствовала, что немилосердно заливаюсь краской, отводила глаза. Наконец, поднялась, осторожно коснулась его груди холодными пальцами.

Я почувствовала, как он накрыл своей ладонью мою, прижал. Слышала его шумное тяжелое дыхание, ощущала его под пальцами хождением твердой груди. Но он ничего больше не предпринимал. Чего он ждал?.. Я медлила несколько мгновений, пытаясь набраться смелости, поднялась на цыпочки и коснулась губами губ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

Я не умела этого делать. Точнее, меня сковали страх и жгучий стыд. Его ладонь, укрывавшая мою руку, ослабла, скользнула вниз. Я провела по его губам кончиком языка и замерла, ожидая хоть какого-то ответа. Внутренне умоляла о нем. Но Рэй будто насмехался. Хотел посмотреть, насколько еще я способна унизиться?

Он знал, что делал. Прекрасно понял, что для меня Индат. И станет делать это снова и снова. Я отстранилась, опустила голову, чувствуя, что уже разъедает глаза. Стыд, обида и такая неуемная тоска, будто в груди образовалась черная дыра. Меня бросило в жар от одной только мысли, что сейчас он меня прогонит. Как негодную рабыню. В ушах шумело, глаза заволокло, и я почти ничего не видела через пелену проступивших слез. Я уйду сама, по собственной воле. Я переоценила себя, вдруг вообразила, что что-то могу.

Я уже искала взглядом брошенную накидку, но вздрогнула от мягкого касания под подбородком. Рэй вынудил меня поднять голову, смотреть в его напряженное лицо. И я не могла понять, что именно оно выражало, не ждала ничего хорошего. Он коснулся щекой моей щеки:

— Останься со мной.

Слова прошелестели ветром, дыхание обожгло висок, а во мне все замерло. Казалось, я не могла даже моргнуть. Пристально смотрела в его глаза, которые будто смягчились, потеплели. От этого взгляда можно было лишиться чувств, и мне снова стало удушающее стыдно, неловко. Я уперлась ладонями в его горячую грудь, понимая, что предельно напряжена, неосознанно пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не могла сделать. С трудом пошевелила губами:

— Хорошо…

Я едва расслышала свой голос, но вдруг показалось, что не все потеряно. Будто тоненько запело что-то внутри под плеск фонтанов. Этот взгляд, это лицо… будто совсем другое, способное улыбаться. Этот шепот. Я вдруг в единую секунду поверила, что Рэй может быть другим. Он должен быть другим!

Отец всегда был суров и желчен, порой даже груб и нетерпим. Но мама любила его, говорила, что знает его лучше нас. И при этом всегда загадочно улыбалась. Может, я сумею понять, что значит эта ее таинственная улыбка? «Можно справиться даже с чудовищем…» Мне не хотелось верить, что меня связали с чудовищем. Хочу увидеть, что это не так.

Я старалась расслабиться, но это усилие сменялось дрожью во всем теле. Рука Рэя прошлась по моей спине, замерла на пояснице. Он прижал меня к себе, склонился к лицу:

— Ты дрожишь? Ты замерзла?

Я с трудом качнула головой:

— Нет…

Он легко коснулся моих губ:

— Ты самая красивая женщина из всех, что я знаю. И ты моя.

Я вновь чувствовала, что заливаюсь краской. Мне никогда не говорили такого вот так, что отчаянно хотелось верить. Я очень хотела, чтобы он говорил искренне. И я не понимала, что говорить в ответ. Благодарить? Глупо… Смущенно отрицать? Еще глупее. И я молчала, чувствуя, как его мягкие губы касаются моих, как горячий язык скользит во рту. Я пыталась отвечать так, как чувствовала, как понимала, ловила дыхание. Пыталась различить выражение его лица и понять, что все делаю правильно, но лишь видела совсем близко прикрытые глаза под щеточками длинных черных ресниц.

Странно, как же странно чувствовать эту близость, ощущать прикосновение к чужой коже, касания к своей. И как странно и волнительно это позволять. Все это мутило сознание, запускало по телу томительные волны, уносило твердь из-под ног. Я сама не заметила, как уже шарила ладонями по его гладкой коже, обвивала руками шею, зарывалась пальцами в взмокшие от ароматного пара купальни волосы.