Снова открылась входная дверь, и тот же мальчишеский голос позвал:

— Ибэй? Ксена?

Я двинулся к выходу, закрытому брезентом.

— Ибэй! — Крик прозвучал совсем близко.

— Этого я беру на себя, — сказал Скинфлик.

— Нет! — прошипел я.

Но он уже бежал к стене с пушкой наготове.

— Нет! — закричал я.

А дальше все было, как в дурацком боевике. Скинфлик, подпрыгнув, ударил плечом в стык между двумя щитами, те немного разошлись, и он выстрелил в образовавшийся проем, после чего один из упругих щитов, спружинив в обратную сторону, отбросил его на середину пристройки.

Вот только в кино он бы не промазал. И не забыл бы навинтить глушитель.

Гром от выстрела был такой, словно машина на полной скорости врезалась в дерево. Со звоном в ушах я выскочил наружу и чуть не упал, поскользнувшись в луже собачьей крови. Я успел увидеть, как входная дверь захлопнулась.

— Я в него попал? — спросил Скинфлик, подойдя сзади.

— Не думаю, — ответил я. — Он вернулся в дом.

— Блин. Что будем делать?

Такого поворота я уж точно не ожидал.

— Шевелись, — только и сказал я.

Все, что касалось Фермы, люди, с которыми мы имели дело, знали куда лучше нас. За исключением разве что дыры, заделанной водопроводчиками. Вбежав обратно в пристройку, я долбанул ногой по стенке, там, где из нее торчал кран, и крашеный лист фанеры упал к моим ногам.

Открывшаяся дыра оказалась до смехотворного маленькой. Восемнадцать дюймов по диагонали, не больше. Пришлось свернуть кран на сторону, чтобы он не мешал проходу.

Я сунул голову в отверстие и с трудом протиснул плечи. Свет померк. Нашарив в темноте какие-то трубы, я с их помощью втянул тело дальше в лаз. В нос ударила промозглая сырость.

По дороге я сшиб парочку пластиковых бутылок с какой-то жидкостью. Запахло хлоркой и жидкостью для мытья посуды. Смех и грех. А вот, кажется, и дверца. Через несколько секунд я выполз из-под раковины и оказался в кухне.

Меня ослепил свет. Слева плита, справа разделочный стол. Я вскочил на ноги.

Разделочный стол имел устрашающий вид: гигантская мясорубка и следы запекшейся крови. Стоявшие перед столом две женщины уставились на меня, как на привидение.

Одной было на вид около пятидесяти, другой вдвое меньше. Хотя о каком виде можно говорить, когда из их лиц сделали отбивные. Особенно досталось старшей.

Обе были, можно сказать, вооружены. Старшая зажала в руках разделочный нож, а младшая занесла над головой снятую с газовой плиты тяжелую железную решетку. В их глазах стоял смертельный страх.

Держа женщин под прицелом, я помог Скинфлику встать на ноги.

— Не дергайся, — предупредил я его. — Эти двое не при делах. Не стреляй.

Но Скинфлик, увидев женщин, тут же выхватил свою пушку, пятясь назад.

— Не при делах? У нее нож!

— Лучше надень глушитель, — напомнил я ему. — Где все девушки? — спрашиваю.

Младшая показала пальцем вниз. Старшая хотела на нее окрыситься, но, перехватив мой взгляд, сдержалась.

— В подвале?

Младшая кивнула.

— Не считая их, сколько человек в доме?

— Трое, — выдавила из себя она.

— Вместе с вами?

— Кроме нас.

— Вы полицейские? — спросила старшая.

— Да, — успокоил я ее.

— Слава тебе, Господи, — пробормотала младшая и начала плакать.

— Пошли, — говорю Скинфлику. И женщинам: — Оставайтесь здесь. Если выйдете отсюда, нам придется вас убить.

Не сказать, чтобы это вязалось с образом полицейского, ну да ладно. Я вышел, пятясь, в коридор, покрытый ковровой дорожкой, развернулся и побежал наугад.

Петляющий коридор с множеством полок, забитых всякой дрянью вроде затхлых спальных мешков и старых коробок с настольными играми, вызывал клаустрофобию. Воняло сигаретами. В конце коридора висела на стене доска объявлений из пробкового дерева с пожелтевшими фотографиями, среди которых, кажется, были сценки совокупления, но толком приглядеться я не успел.

Коридор вывел меня в неухоженную переднюю с двумя дверьми, аркой и уходившей наверх лестницей.

Я пригнулся и, держа на мушке арку и лестницу, дернул на себя дверь слева.

Чулан с барахлом. Гора резиновых сапог. Я закрыл дверь.

Между чуланом и входной дверью висела картина с изображением Иисуса, настолько здесь неуместная, что я под нее заглянул. И обнаружил контрольную панель с переговорным устройством и кнопкой для открывания ворот.

Соблазн был велик. Выбежать за ворота и скрыться в лесу.

Но перед этим надо было пересечь открытое пространство, которое наверняка просматривалось. Я сильно рисковал, ну а Скинфлик вдвойне. Я сделал ему знак выйти из коридора и направился в арку.

Она вела в комнату, находившуюся в правом углу дома. Под ее фасадным окном мы прятались, прежде чем побежать дальше. Из бокового окна виднелась пристройка. В комнате стояли большой телевизор, кушетка, тренажер и несколько полок с именными дощечками и спортивными наградами, в основном за успехи в скейтбординге. Над кушеткой висел плакат в рамке: бодибилдер Арнольд Шварценеггер.

Боковым зрением поймав какое-то движение за окном, я быстро нырнул и потянул за собой Скинфлика.

Долговязый парень, петляя, бежал от пристройки к дому. Этому учатся в военной школе или по фильмам-стрелялкам. Свой дробовик он наставил на пристройку.

— Там чисто! — закричал он, по-видимому имея в виду, что за строением он никого не обнаружил.

Голос у него был какой-то странный. Если к этому добавить сильную худобу и прыщавое лицо... Бог мой, да ему от силы лет четырнадцать.

Подняв глаза, я еле успел отвести ствол, который Скинфлик уже приставил к оконному стеклу.

— Какого черта? — зашипел он.

Я силой заставил его присесть ниже подоконника.

— Не стреляй без моей команды — раз; не стреляй через стекло, которое может поранить мне лицо, — два; если твоя мишень разговаривает с кем-то, сначала дождись, где этот кто-то находится, — три. И последнее: детей мы не убиваем. Я понятно объясняю?

Скинфлик высокомерно отвернулся. Потеряв терпение, я опрокинул его навзничь:

— Лежи и не рыпайся.

В это время послышался мужской голос:

— Рэнди, берегись! — Кажется, именно этот голос, звучавший по интеркому, встретил нас у ворот.

И тут же где-то совсем рядом ударили из пулемета. Мы с Скинфликом заткнули уши, стараясь при этом не выпустить оружия.