– Мы можем открыть дверь? – спросила она. – Она же не заперта.

Никлас Линде покачал головой:

– Мы не можем трогать ручки.

– Ну, а если я заберусь на подножку и сфотографирую внутренность кабины через стекло?

– И что ты там снимешь?

Анника оглядела кабину. Ступенька упиралась в обод колеса, значит, она сможет в него упереться. Она обернулась к полицейскому.

– Ты не сможешь меня подсадить? – спросила она.

Он насмешливо посмотрел на нее.

– Сколько ты весишь?

Она протянула ему руку.

– Давай, – сказал он.

Анника сняла с плеча сумку, покрепче ухватила камеру и встала перед полицейским. Он взял Аннику за талию, дыша ей в затылок.

– Ну, – сказал он, – поехали.

Сильным рывком он поднял ее в воздух, и Анника, поставив одну ногу на ступеньку кабины, заглянула сквозь грязное стекло.

Узкое водительское место и более широкое пассажирское были обтянуты растрескавшимся винилом, пакет из-под гамбургеров под ветровым стеклом над инструментальным ящиком, карта Марбельи, на полу глина, две полупустые бутылки пива в нише радиоприемника.

Она подняла фотоаппарат и сделала несколько снимков внутренности кабины.

Потом Никлас осторожно поставил ее на землю.

– Оказывается, умереть можно и в таком месте, – сказал он и притянул Аннику к себе.

Она стояла неподвижно, уткнувшись носом в его рубашку. От него пахло мылом и травой.

– Что ты делаешь вечером? – спросил он.

В этот момент в сумке у ее ног зазвонил мобильный телефон.

Она с горящими щеками высвободилась из объятий Никласа и извлекла из сумки телефон.

Звонил один из ведущих радиостанции «Шестая студия».

– Хочу пригласить тебя на дебаты вечером в понедельник, – сказал он.

Анника подняла голову и взглянула на Никласа Линде. В его взгляде было требование, которое она не могла выполнить. Она отвернулась.

– Ага, – сказала Анника. – Дебаты с кем и о чем?

– С Арне Польсоном и другими. Речь пойдет о журналистской профессиональной этике и доверии, о том, как некоторые критикуют власть, ползая перед ней на коленях, о…

Анника крепко зажмурила глаза. Главное, не раздражаться, не обижаться, не делать глупостей, не дать им шанс размазать ее по стенке в радиопередаче.

– Я сейчас в Испании в служебной командировке, – сказала она, – и очень плохо тебя слышу. Что ты сказал?

– Я говорил о журналистской этике, о добросовестности, о том, как у некоторых.

– Алло! – отчаянно крикнула Анника. – Алло!

– Алло?! – недоуменно переспросил человек из «Шестой студии».

– Ну уж нет, – сказала Анника и отстранила микрофон от губ. Собеседник пропал.

Потом Анника нажала кнопку отбоя и выключила телефон.

– Вечером у меня свидание, – сказала она и снова внимательно посмотрела на Никласа Линде. – С Ленитой Сёдерстрём, матерью Сюзетты.

– Ты не захотела говорить с тем, кто тебе звонил, – констатировал полицейский.

– Ты не сможешь отвезти меня обратно в отель?

Они пошли к автомобилю за ограждение. По дороге Анника сфотографировала полицейскую машину с ограждением на переднем плане.

Она уже видела заголовок:

«Здесь умерли убийцы Себастиана».

Кажется, эта история скоро займет место на рекламных афишах.

Ленита Сёдерстрём успела зарегистрироваться в отеле раньше, чем Анника поняла, кто это.

В вестибюль вошла немолодая маленькая женщина с коричневым чемоданом на колесиках, с пальто, перекинутым через руку. Женщина слегка прихрамывала, как будто натерла мозоль на ноге. Она подошла к портье, что-то сказала на ломаном английском, и Анника вернулась к английскому изданию местной газеты «Сур». Здесь тоже были напечатаны ее снимки, сделанные внутри дома. Подпись гласила: «Фото: «Квельспрессен».

– Анника Бенгтзон?

Анника ожидала увидеть перед собой пожилую блондинку с запущенными немытыми волосами и в линялых джинсах.

У маленькой женщины, стоявшей перед ней, на шее висели очки для чтения, а одета она была в слегка поношенный пиджак. Она была на пятнадцать лет старше своей фотографии в Фейсбуке. Женщина крепко пожала Аннике руку.

– Мы можем где-нибудь поесть? Я, кажется, уже пухну от голода.

Анника сложила газету и оставила интерьер дома Сёдерстрёмов лежать на столе.

– Я не знаю, где здесь поблизости есть кафе, – сказала Анника. – Мы можем спросить у портье…

– В этом нет необходимости, – сказала Ленита Сёдерстрём. – Я же не раз бывала здесь раньше.

Женщина уверенно пошла к двери и, выйдя из отеля, свернула налево. Они миновали гигантский универмаг «Английский двор», а затем по лестнице спустились в торговый центр «Марина-Банус». Здесь женщина остановилась и удивленно огляделась. Милые бутики и два модных кафе занимали весь нижний этаж маленького торгового центра.

– Но я же помню, что это было здесь.

– Думаю, что и это совсем неплохо, – сказала Анника и решительно направилась в одну из забегаловок.

Ленита Сёдерстрём нерешительно последовала за Анникой.

– Думается, что хороших и недорогих ресторанов здесь просто нет, они не выдерживают конкуренции сетей быстрого питания.

Она села напротив Анники за узкий столик кафе. Анника просмотрела меню, одновременно искоса поглядывая на женщину. Кафе специализировалось на экологически чистых смузи, свежезаваренном кофе и салатах, которые делали здесь с любовью. Анника знала, что Лените Сёдерстрём сорок два года, что она родилась в один год с Себастианом, но выглядела значительно старше его. У Лениты были пепельные волосы, двойной подбородок и прямая фигура без всякого намека на бедра или талию.

– Этим новым заведениям приходится изворачиваться, чтобы выжить, – сказала Ленита и отложила в сторону меню. – Я закажу лазанью, а если ее нет, то пончик. И бокал красного вина.

Анника на своем убогом испанском заказала два куска тушеной курицы, два стакана воды с газом и бокал красного вина.

Ленита Сёдерстрём вздохнула так, словно стояла на краю пропасти.

– Ты только подумай, – сказала она и посмотрела на Аннику, – какое это мучение – не знать, где она находится. Это злит меня и одновременно приводит в отчаяние. Неужели она не может позвонить?!

Анника достала из сумки блокнот и ручку.

– Сюзетта исчезла впервые? Или она и раньше уходила, не говоря, где будет жить?

Ленита Сёдерстрём поерзала на стуле.