Хлопок. Дьявол! Конечно, газовая, они же не самоубийцы. Петренко задержал дыхание, закрыл глаза, услышал, как сдвинулись двери лифта и механизм покатил его вниз.

Лифт встал. Не открывая глаз, Петренко выскочил на площадку, рванул к черной лестнице, распахнув дверь, ощутил лицом порыв холодного воздуха и открыл глаза. Нормально. Ничего не немеет и не щиплет. Пригнувшись, чтобы не засекли снизу, Петренко миновал балкон. Прислушался. Снизу бежали наверх, сверху бежали вниз. Оба лифта гудели… и вдруг остановились. Петренко опять пересек балкон. Индикаторы лифтов потухли. Обесточили. Разумно. Дела, выходит, совсем хреновые. Кто же, к такой вот матери, его подставил?

Петренко посмотрел на мобильник, подумал немного и отключил. Еще затренькает в неподходящий момент. Тем более, говорят, по включенной «трубе» и без звонков отследить можно.

Петренко снова выбрался на балкон. Присел на корточки в углу.

Охотники не очень-то торопились. Очевидно, обшаривали площадки. Нижние, естественно, появятся раньше.

Петренко ждал.

И дождался.

Частый стук каблуков. Двое выскочили на балкон. Один тут же ринулся на площадку, второй застыл спиной к присевшему в углу, наполовину прикрытому дверью Петренко. Тот чувствовал запах стоящего. Вспотел, бедняга. Еще один, а может, и не один, притаился на лестнице.

– Чисто! – гаркнул тот, что на жилой площадке, и караульщик устремился на лестницу. Вся компания затопотала наверх, Петренко в три бесшумных прыжка пересек балкон… и с ходу ударил головой в живот противника. На том был бронежилет, поэтому удар вышел неопасным. Но все равно внес охотника обратно на площадку. Петренко, распрямляясь, влепил могучий апперкот, и противник, описав небольшую дугу, впал в безмятежное состояние, так и не успев сообщить приятелям о своей ошибке.

Петренко поднял трофейный пистолет, проверил, сунул за пояс. Оно, конечно, из знакомого оружия стрелять надежней, но зато трофейное – не жалко.

А если оно еще и зарегистрировано на конкретного нехорошего дядю, то пусть потом дядя и оправдывается, если из ствола жмурика организуют. Настроение улучшилось. Врагов, конечно, много, но каждый в отдельности не очень крут. Не профи, а «любители». Настоящий профи всегда проверит, чтоб за спиной было чисто.

Петренко обшарил лежащего в отрубе. Так, наручники, ножик удобный. Приберем, не помешает.

Стараясь двигаться бесшумно, Петренко начал спускаться вниз.

– Федор! – заорали сверху.– Ты где застрял, еш твою мать!

Федор, естественно, не ответил. Ничего. Еще минуты две охотники потолкутся, может, даже подождут верхнюю команду, а за это время…

Петренко не попер к двери дуроломом. И не зря.

У почтовых ящиков тусовался бритый головастик. В одной руке – телефон, в другой – пистолет. Топтался головастик совершенно безмозгло: вместо того, чтобы занять удобную позицию, вертелся на месте, да при этом еще и болтал по телефону.

Петренко барсом прыгнул вперед. Головастик развернулся, вскинул пистолет и нажал на спуск. Но спуск не нажался. Поскольку с противоположной стороны его подпирал палец Петренко, а палец у Петренко был толстый.

– Энэй був парубок моторый,– проворковал Петренко, демонстрируя знакомство с украинской классикой, и аккуратным движением надрезал головастику горло. Грязновато, но что поделаешь. Ножом броник третьей категории не пробить. Петренко опустил болезного на бетон, осмотрел себя: вроде кровью не обрызгался. Головастик хрипел и булькал на полу. Рядом хрипела и булькала «труба». Собеседник головастика желал продолжать беседу. Перед тем как выбросить пистолет, Петренко аккуратно протер его платком.

«Путь свободен»,– подумал он.

Роковая ошибка…

– Что ты с ним сделал? – спросил Васильев, глядя в бессмысленные глаза Шизы.

– Мой доктор опробовал на нем одну американскую штучку,– ответил Кострома.– Говорили, развязывает язык получше скополамина. И не соврали. Болтал твой приятель – не остановить было. На всю жизнь наболтался.

Васильев мрачно посмотрел на бандита.

Тот пожал плечами:

– По-твоему, паяльник в жопе – лучше?

– Ладно,– Васильев постарался взять себя в руки.– Раз ты и так все знаешь, я тебе зачем? – тут Валерий даже ухитрился выдавить усмешку.

– На «стрелку» с нами поедешь. Расскажешь, как нас на даче постреляли, как товар забрали. Про другие дела расскажешь, честно и с подробностями. Но лишнего не болтай, иначе пожалеешь.

– Да ладно тебе меня стращать! – махнул рукой Валерий.– Ну убьешь ты меня. Дальше что?

– Убью,– не стал спорить Кострома.– Там тебя и шлепнем.

– Спасибо за откровенность,– Васильев засмеялся. Страха не было ни на грош.– А теперь объясни, какой смысл мне для тебя стараться?

– Смысл простой. Сделаешь все как надо,– отпущу твою девку. И…– Кострома выдержал паузу и произнес веско.– Родичей твоих крымских не трону. Вот такой смысл.

– Убедил,– Васильев бросил быстрый взгляд на Шизу и тут же отвел глаза. Никакой надежды на то, что верный кореш прикидывается, не осталось. Такое не сыграешь.– Убедил. Поехали.

– Придется подождать,– Кострома заметно расслабился.– Может, выпить хочешь или там палку кинуть? Ты скажи, не стесняйся. Последнее желание, так сказать. Есть у тебя последнее желание, парень?

– Есть,– подтвердил Васильев.– В другое кресло пересесть. Поудобнее.

– Касик, принеси ему кресло,– крикнул Кострома.– Если чего захочешь, ребятам скажи.

И вышел.

Джип, неуклюже подпрыгивая, перекатился через железнодорожные пути. Васильеву было вдвойне неудобно: его правая рука была пристегнута наручниками к поручню.

Вел джип белесый Касик. Рядом с ним сидел Кострома. А рядом с Васильевым – пулеголовый. Сторожил.

Сразу после переезда за джипом пристроился обшарпанный фургон с надписью «Мебель». Пассажиров джипа фургон не смущал.

Ехали около часа, затем свернули с шоссе на припорошенную снегом грунтовку. Японский внедорожник беспощадно мотало на русских мерзлых колдобинах. Справа и слева тянулись пустынные поля. На обочинах сиротливо топорщились черные кустики.

– Значит, ты понял,– Кострома повернулся к Васильеву.– Выкладываешь все, что вы успели наворотить. С адресами и подробностями. Все, что помнишь. Кроме заказчиков, ясное дело. Заказчиков ты знать не можешь, этим ваш старший занимался. Понял?

– Понял,– буркнул Васильев. Намек был прозрачен.

Джип свернул в сторону и запрыгал по пашне. Следом за ним свернул фургон. Прямо посреди поля стоял голубой, гладкий как пуля, микроавтобус.

Джип подрулил поближе. Кострома выбрался наружу. Рядом тормознул фургон. Из его кабины вылез «борец». Затопал следом за главарем.