когда заходил к нам – в зал возвращался только минут через пятнадцать, слегка очумевший и подвыпивший. Кирилл пытался это пресечь, но запретить что-то Епифановой? Пффф…не смешите меня. Тем более, когда её поддерживали ещё две нетрезвые подруги.

Хотя, лично я пила очень мало. Больше ела – на меня вообще в последнее время дикий жор напал. Неудивительно – я всю неделю только и делала, что сжигала калории.

Бо весь вечер была какой-то чересчур активной и веселой. Нет, я не спорю – она всегда была будто под кофеином, но в клубе её энергия просто била через край. Зная подругу, я могла точно сказать – она так себя вела, когда сильно нервничала.

Поэтому, когда мы в очередной раз вернулись с танцпола и сидели в комнате, я не выдержала:

– Ксюш, у тебя всё в порядке?

– Да. А что, непохоже? – удивление подруги казалось весьма искренним, но я на это не купилась.

– Честно – не особо. Ты будто о чём-то волнуешься. Не хочешь поделиться?

– Да так, – махнула рукой Бо, – Ерунда. Я тут вроде как глупостей натворила. Теперь думаю, как разгребать.

– Ты мне о глупостях говоришь? – фыркнула я, делая глоток вина, – Да я могу взять главный приз в номинации «тупица года».

– Ну, пока тебе светит только «платиновый микрофон».

Я только поморщилась. Действительно в понедельник должны были объявить результаты ежегодного конкурса радиоведущих. Не спрашивайте, почему его проводили в апреле, а не в конце года – у меня не было ответа. У творческих людей вообще мозг как-то иначе устроен. В прошлом году в номинации на лучшую ведущую-девушку первое место заняла Бо. А в этом все ставили на меня. Вот только была одна загвоздка – вручать награду мне должны были в руки, во время торжественного приёма. Который будет только в пятницу, и по-хорошему – мы не должны знать результатов до той самой минуты, когда не вскроют конверт. Но наш Игорь был тот ещё жук. Уж не знаю, как он ухитрялся всех уламывать и уговаривать, но он всегда в курсе всех цифр и результатов. Поэтому – мы должны ли узнать всё уже послезавтра.

– Надеюсь, ты ошибаешься.

– Да ну, брось, – усмехнулась подруга, – Неужели тебе не хочется победить? Твоя первая награда – это весьма почётно. Будет, чем в будущем в мужа кинуть.

Против воли я хихикнула. В голове тут же нарисовалась картинка. Правда, вместо лица у мужа был только какой-то блин, но это понятно – я вообще без понятия, как должен был выглядеть парень, который сможет меня стерпеть.

– Так! – между нами села Елена, – И чего мы тут уселись? Говорим о чём-то с такими серьёзными лицами? Ну ка – бегом веселиться!

– Так точно, дамочка! – усмехнулась я.

Шутливо отдав ей честь, я потащила обеих подруг танцевать. Судя по лицу Оксаны – очень вовремя. Надо всё же будет выпытать у подруги, что её так беспокоило.

Воскресенье мы все благополучно приходили в себя. Ну вот лично я проспала до обеда. Епифанова же, проснувшись часа в три, поела – и снова улеглась спать. Эх, старела. Всё же в 20 лет она быстрее приходила в себя после вечеринок. Хотя – у меня вот через месяц намечалось событие, посвящённое полному совершеннолетию, неизвестно, как я себя буду чувствовать.

Меридов не звонил. После моей небольшой истерики я написала ему «ВКонтакте», что моя квартира на некоторое время стала запретной зоной. К чести Сашки, он отреагировал вполне мирно:

«Как скажешь. Нам действительно пока не стоит травмировать психику твоей подруги»

«Спасибо. Что не истеришь»

«Я что, баба что ли!?» – казалось, что даже буквы в сообщении прыгали от возмущения.

Пока я думала над ответом, ноутбук снова тренькнул, оповещая о сообщении.

«Зато теперь мы можем готовиться к контрольным в библиотеке. Как думаешь, психика библиотекарши это выдержит?»

«Извращенец!» – ответила я, но губы против воли растянулись в улыбке.

«Знаю. И тебе это нравится во мне».

На это я уже отвечать не стала. Оставлять за Меридовым последнее слово мне не хотелось, но я понимала, что, если ввяжусь в перепалку – это могло затянуться до глубокой ночи. Мы всегда находили, что сказать друг другу.

Вот так и наступил понедельник. Казалось бы – ещё одна неделя, ничего особенного. Вот и я так подумала, когда только открыла глаза. Кинула взгляд на часы и вздохнула – нужно было на работу. А Ленка могла ещё спокойно спать часа три. Счастливая.

Кряхтя, я кое как соскребла себя с кровати. Всё же спать два дня почти без перерыва – не есть хорошо. Я чувствовала себя почему-то еще более уставшей, чем накануне. Вот что значит пересып. Найдя в шкафу футболку с принтом собаки-моряка, держащей в пасти трубку и надписью на английском «я не очень хороший игрок», и драные джинсы, я поняла, что кофе выпить точно не успевала. Поэтому, кинув тоскливый взгляд в сторону кухни, схватила сумку с ключами и вышла из квартиры.

В редакции меня встретил Игорь, который был необычайно мрачен.

– Набокова, разговор есть.

Чёрт. Мне не нравилось начало дня. Определённо.

– В чём бы ты не пытался меня сейчас обвинить – это была не я. У меня есть алиби, свидетели и адвокат! – выпалила я, чувствуя, как бледнели мои щёки.

– И они все тебе не помогут, – пожал плечами Игорь.

Зайдя вместе с начальником в его кабинет, я осторожно присела на край стула, сложно боялась, что он подо мной взорвётся.

– Итак, – начал мужчина, барабаня ручкой по столу.

Я еле сдерживалась, чтобы не вырвать её у него из пальцев. Теперь не могла, когда так делали. Тем более – я итак нервничала, а он еще нагнетал атмосферу.

– Игорь, ты если решил меня уволить – так не тяни кота за хвост.

– Уволить? – задумчиво повторил мой начальник, – Предложение, конечно, интересное, но я пока повременю с этим. В общем, тут такое дело. Результаты голосования мне тут шепнули на ушко. Вот ты мне объясни – как мой лучший радио ведущий девушка сможет получить награду, если она по контракту скрывает свою личность?

Я с шумом выдохнула. Чёрт возьми, он весь этот маскарад затеял только ради «платинового микрофона»? А в следующую секунду сознание затопила вторая мысль – я победила! Я стала лучшей девушкой радиоведущей этого года! Очуметь можно! Нет, я помню, как сказала Бо, что мне на это было наплевать. Но, понятное дело, я таким образом просто мысленно настраивала себя на то, чтобы сильно не грустить, если