Дети страшно перепугались и почти побежали в другую сторону, к городу. Но, обнаружив, что бежать-то не за кем, сразу остановились, чтобы подождать остальных. Потом они услышали чей-то голос впереди и, недолго думая, кинулись туда, чтобы не отстать. Но при этом никто, конечно, не видел, кого нужно догонять и где он находится. Очень скоро все окончательно растерялись во всех смыслах этого слова.

— Быть может, — сказал из воздуха голос Крестоманси, — мы возьмемся за руки? Видите ли, я не имею представления, где находятся Старые Ворота.

Дети с облегчением принялись нащупывать друг друга. Нэн одной рукой держалась за Брайана, а другой — за Чарлза Моргана. Она и представить себе не могла, что придет время, когда ее обрадует такое соседство. Эстель сумела завладеть рукой Крестоманси. Это выяснилось, когда цепочка бодро двинулась по направлению к городу и стало слышно, как Эстель впереди тоненьким голоском отвечает на вопросы Крестоманси.

Поскольку их совершенно точно никто не слышал, Крестоманси задавал очень много вопросов. Он спросил, кто сейчас премьер-министр, какие страны — ведущие в мире, что такое ЕЭС и сколько было мировых войн. Потом он обратился к истории. Вскоре отвечать ему начали все, причем с чувством собственного превосходства, ведь оказалось, что Крестоманси очень многого не знает.

Он слышал о Гитлере, хотя попросил Брайана напомнить ему, кто это такой, имел самое туманное представление о Ганди[8]и Эйнштейне, никогда не слышал об Уолте Диснее и регги. Не знал он и о Дульсинее Уилкс. Нэн рассказала ему о Дульсинее и сама не заметила, как с гордостью добавила, что Дульсинея — ее прапрапрабабушка.

«Что я несу?! — подумала она в запоздалой панике. Откуда я знаю, что ему можно это говорить?!» И тут Нэн поняла, почему она это сказала. Дело было в той манере, в которой Крестоманси задавал вопросы. Нэн сразу вспомнила, как однажды у нее появилась сыпь и тетушка повела ее к доктору, знаменитому специалисту в своей области. Доктор был в очень красивом костюме, хотя и вполовину не столь красивом, как у Крестоманси, и так же учтиво расспрашивал Нэн, чтобы узнать все симптомы.

Вспомнив о докторе, Нэн приободрилась. Если думать о Крестоманси, несмотря на его отрешенность и элегантность, как о специалисте в своей области, который поможет им справиться с трудностями, легко поверить, что все будет хорошо. Крестоманси наверняка сильный и опытный колдун. Может быть, он сумеет заставить ту старушку переправить их в какое-нибудь действительно безопасное место.

Когда они оказались на людных городских улицах, Крестоманси перестал задавать вопросы, но Нэн было ясно, что он по-прежнему изучает симптомы. Он заставил всех довольно долго простоять у супермаркета, пока рассматривал припаркованный там грузовик. Это был самый обыкновенный грузовик с надписью «Лейланд»[9]на кабине и «Кетчуп „Хайнц“» на боку, но Крестоманси пробормотал: «Боже мой!», как будто увиденное потрясло его до глубины души, а потом потащил всех к витринам супермаркета.

Потом они перебегали дорогу перед самыми машинами. Это было очень страшно. В окнах машин, в никелированных дисках автомобильных колес, в витринных стеклах — везде виднелись блеклые, размытые отражения всех шестерых. Дети были уверены, что покупатели и прохожие вот-вот их заметят!

В конце концов Крестоманси позволил Эстель увлечь его дальше по улице к пыльной галантерейной лавке, в которой никто никогда ничего не покупал.

— Давно ли у вас десятичная денежная система? — спросил Крестоманси. Пока они отвечали, в грязной витрине еле заметно отразилась его высокая фигура, склонившаяся к пакетикам с колготками и блекло-голубой нейлоновой ночной рубашке. — Из чего сделаны эти чулки?

— Из нейлона, конечно! — фыркнул Чарлз. Его так и подмывало выдернуть руку из пальцев Нэн и броситься бежать.

Эстель обуревали похожие чувства. Она потянула Крестоманси и остальных к дверям Старых Ворот. Затащив всех на крыльцо, она поскорее позвонила, не дав Крестоманси пуститься в дальнейшие расспросы.

— Не нужно ее беспокоить, — решил Крестоманси.

Едва он это произнес, как крыльцо с двускатным козырьком исчезло и процессия оказалась в старомодной гостиной с кучей столиков, накрытых вышитыми салфеточками с бахромой. Старушка, нашарив палку, стала выбираться из кресла, бормоча: «Ну что за денек сегодня — идут и идут!»

Посередине комнаты возник Крестоманси — высокий, элегантный, он был почему-то очень к месту в этой старомодной гостиной. Эстель, Нэн, Чарлз, Нирупам и Брайан тоже стали видимыми, но они были здесь настолько не к месту, насколько это вообще в человеческих силах. Старушка плюхнулась обратно в кресло и уставилась на них, онемев от изумления.

— Простите за вторжение, мадам, — произнес Крестоманси.

Старушка просияла, глядя на него снизу вверх.

— Какой чудесный сюрприз! — воскликнула она. — Вот уже несколько лет ничего подобного не видела! Простите, что не встаю. Артрит в коленях что-то совсем замучил. Не выпьете ли чая?

— Не хотелось бы тревожить вас, мадам, — ответил Крестоманси. — Мы пришли сюда, поскольку, как я понимаю, под вашим надзором находится… э-э-э… переход…

— Да, — неуверенно кивнула старушка. — Но если вы все собираетесь переходить… а мне кажется, что вы собираетесь… на это уйдет несколько часов. Видите ли, выход в погребе, и пришлось замаскировать его от инквизиторов. Он завален семью тоннами угля.

— Уверяю вас, мадам, у нас и в мыслях не было просить вас разгребать уголь, — успокоил ее Крестоманси.

«Еще бы, — подумал Чарлз, глядя на его белоснежные манжеты. — Возиться с углем придется нам».

— Мне лишь хотелось бы знать, — продолжал Крестоманси, — что за мир расположен по ту сторону перехода.

— Я его не видела, — с сожалением сказала старушка, — но мне кажется, что он во всем подобен нашему, только там нет магии.

— Благодарю вас. Позвольте еще поинтересоваться… — Вид у него опять стал отрешенный. — Что вам известно о Дульсинее Уилкс? Скажите, много ли магии было в этом мире до нее?

— До архиведьмы? Ну конечно! — всплеснула ручками старушка. — Здесь было полно ведьм и колдунов задолго до Дульсинеи! Кажется, первые законы против колдовства принял Оливер Кромвель,[10]но я могу ошибаться. Мне когда-то говорили, что Елизавета Первая,[11]вероятно, была ведьмой. Это потому, что «Непобедимую армаду» потопила буря.[12]