Я снимаю плащ Брэма и отдаю его ему. Расмус сердито смотрит на меня, пока я надеваю свой собственный плащ. Ткань холодна как лед, как будто мой телохранитель бродил по улицам не один час.

– Мне, правда, очень жаль…

Он стискивает зубы и вперяет в меня такой суровый взгляд, что я замолкаю.

Мы с Брэмом идем молча, за нами с грозным видом шагает Расмус. Обычно его поступь бывает приглушена, но сейчас я слышу каждый его шаг. Я еще никогда не видела его таким сердитым.

Мои чувства пребывают в смятении. Я не смогла бы точно сказать, чего именно я ожидала – да, я понимала, что Расмус будет зол, но не думала, что у него будет такой вид, как сейчас, – как будто его предали. Меня кинжалом пронзает чувство вины.

И я совершенно не ожидала, что Эвелина заставит меня взглянуть на Лэтама с другой стороны. Я предполагала, что, когда мы найдем ее, она будет либо такой же порочной, как он, либо его противоположностью: невинной жертвой козней, так же желающей ему отомстить, как и я сама. Я не думала, что ей удастся заставить меня лучше понять его, вернее, понять, что когда-то он был другим.

А тут еще воспоминания об этом умопомрачительном поцелуе.

Мы входим во двор. Фонари бросают желтые блики на булыжники, которыми он замощен, издалека доносится шум прибоя.

У входа я останавливаюсь и поворачиваюсь к Расмусу:

– А что теперь?

– Теперь ты пойдешь в свою комнату и останешься там до утра.

Я спросила его не о том, и он это знает. Я склоняю голову набок, складываю руки на груди и жду ответа получше.

– Мне следовало бы отвезти тебя прямиком обратно, в Замок Слоновой Кости, чтобы ты объяснила свое поведение Норе. – Он поворачивается к Брэму: – И тебя тоже. Будучи Костоломом, ты должен был понимать, что нельзя исчезать вместе с человеком, находящимся под охраной телохранителя.

Брэм опускает голову, придав своему лицу пристыженный вид.

– Пожалуйста, не отправляйте нас обратно, – говорю я. – Я вам обещаю, что это не повторится. – Расмус испускает долгий вздох, и досада частично уходит с его лица. Я касаюсь его плеча. – Простите, что я вас напугала.

Похоже, он оскорблен:

– Я Костолом и Гвардеец. Меня нельзя напугать.

Я тихо смеюсь, затем прикрываю рот рукой. Возможно, дразнить его сейчас будет не очень-то умно.

– А меня очень даже можно. Вы едва не напугали меня до смерти. Только что я целовала Брэма, и вот уже вынуждена смотреть в ваше угрюмое лицо, – весело говорю я.

У Расмуса дергаются уголки рта:

– Тебе придется видеть мое угрюмое лицо куда чаще, если ты опять выкинешь что-то подобное.

Я прижимаю руку к сердцу:

– Клянусь, что впредь я буду целоваться только в вашем присутствии.

Он фыркает:

– Не будем впадать в крайность.

– Значит, вы не донесете на нас?

– С тех пор как мы покинули Кастелия-Сити, я очень старался не мешать ни твоей учебе, ни твоим отношениям. Но сейчас ты перешла грань дозволенного.

– Я знаю, но…

Он поднимает руку, делая мне знак замолчать.

– Больше я тебе этого не спущу. Если ты опять натворишь что-то похожее, мне придется донести на тебя Верховному Совету. – Его лицо смягчается, но только чуть-чуть. – Я здесь для того, чтобы охранять тебя, а не для того, чтобы ограничивать твою свободу.

Я стараюсь не показать, что сейчас это одно и то же, и, похоже, мне это удается, поскольку Расмус кивает и открывает дверь. Мы с Брэмом переглядываемся за его спиной. На лице Брэма написано облегчение – а также что-то еще, что-то такое, чего я не могу понять. В его глазах читается вопрос, на который я не хочу отвечать.

Мы поднимаемся по лестнице, и он останавливается у моей двери.

– Саския…

– Даже не думай, – говорит Расмус и легонько толкает Брэма в сторону комнаты парней. – Увидимся утром.

* * *

Крепость стоит на утесе, возвышающемся над Лейденом. Ее круглые башни, сложенные из серого камня, резко контрастируют с тем ярким стеклянным разноцветьем, которое царит внизу. Мы поднимаемся по грубо отесанным неровным ступеням лестницы, высеченным в скале. Утро выдалось холодным, и мои затрудненные выдохи превращаются в белесые облачка пара.

Брэм молча поднимается бок о бок со мной. Между нами нарастает напряжение, такое ощутимое, что, кажется, еще немного – и его можно будет потрогать. Тэйлон и Тесса идут впереди, оживленно болтая о том, какое испытание может ожидать нас сегодня. Тесса то и дело оглядывается на меня через плечо. С тех пор как мы с Брэмом улизнули из стеклодувной мастерской, у нас с ней не было возможности поговорить наедине, и ей наверняка не терпится расспросить меня об Эвелине. Джейси и Никлас следуют за нами на расстоянии в несколько шагов, и, хотя я слышу, что они тоже разговаривают друг с другом, их беседа слишком тихая, чтобы можно было разобрать слова. Расмус тоже тут как тут, и на этот раз он держится ближе, чем обычно, словно хочет напомнить мне, что от него не уйти.

Наконец мы доходим до вершины. Вход в Крепость преграждают затейливые ворота, прутья которых похожи на изящно изогнутые шипастые лианы, каждая из которых заканчивается спиралью. Я бы предположила, что эти ворота выкованы из железа, если бы не их светлый цвет. Эта изысканная красота совершенно не вяжется с суровостью здешней архитектуры.

Я протягиваю руку к одной из лиан, но тут за моей спиной кто-то громко прочищает горло. Я отдергиваю руку, оборачиваюсь и вижу Хранительницу, казалось, появившуюся ниоткуда. Она совершенно седа, и ее волосы заплетены в длинную косу, которая болтается сзади.

– На твоем месте я бы не притрагивалась к этим штукам, – замечает она. – Их шипы наполнены ядом.

Я делаю шаг назад и засовываю руки в карманы плаща.

– Вот это да, – вполголоса говорит Тэйлон. – Ничего себе денек.

– Добро пожаловать в Крепость. – Хранительница широко раскидывает руки, словно приглашая нас на вечеринку в саду. – Надеюсь, вы успели подготовиться. – В этих словах звучит предостережение, даже угроза – и мы все нервно переглядываемся. Как мы могли подготовиться, если мы даже теперь понятия не имеем, что нас ждет?

Хранительница очерчивает в воздухе круг, и ворота распахиваются. Мы идем за ней, но, не дойдя до входа, она сворачивает направо и ведет нас к узкой крутой лестнице, уходящей так далеко вниз, что там могут быть только подземные темницы.

Перед тем как начать спуск, она поворачивается к Расмусу:

– Оставайся здесь. Ты не будешь сопровождать этих учеников вниз.

При других обстоятельствах я была бы рада тому, что Расмус на какое-то время перестанет следить за мной, но сейчас на его лице отражается такая тревога, что у меня холодеет кровь.