Луидор услышал всхлип. Звук исходил откуда то сзади. Едва обернувшись, он тут же вскочил на ноги и побежал навстречу Марии. И вовремя. Она начала оседать и упала бы не успей он вовремя. Он подхватил её на руки и тут же с негодованием вскричал:

– Что вы делаете, сударыня? Вы больны. Вам надо лежать в постели, а вы пришли сюда…босиком. Вам же хуже станет…я отнесу вас обратно…

– Нет. Пожалуйста, нет, – слабо запротестовала Мария, – я не хочу туда. Здесь так красиво…

– Но, сударыня, – начал было Луидор, однако увидев умоляющий взгляд Марии, сдался, – хорошо. Вы можете идти?

– Не знаю! – прошептала Мария.

Луидор не говоря ни слова отнёс её туда где недавно сидел сам и там бережно отпустил. Держась за него рукой, Мария медленно опустилась на край доски и сразу же опустила ноги в воду. Увидев это, Луидор разозлился.

– Мало вам было одного купания, сударыня!

Он заставил её отодвинуться назад и только потом сел рядом. При этом настрого предупредив, что не позволит ей долго находится, здесь. Он бы продолжил говорить если б в это время не раздался тихий голос Марии.

– Я испугалась, думала вы ушли, поэтому и пошла вас искать. Знаете, я ведь очень богата, я графиня. И не только. У меня много титулов…

– Поверьте сударыня, я за вас рад!

Её слова были неприятны Луидору. Он не мог сказать по какой причине. Ко всему прочему он совершенно не понимал её поведения. Зачем она пришла сюда? Зачем она ему говорит эти слова? – думал он. А потом пришла мысль что всё это поведение может быть связано с болезнью. Он утвердился в этой мысли, когда она прислонила голову к его плечу и снова заговорила.

– Я не хвалюсь, поверьте. Меня всегда тяготила жизнь при дворе. Обязанности фрейлины королевы постоянные наставления родственников. Ухаживания, цель которых состояла в получении моего состояния, и скрывалось под маской лицемерия и любви. Но и этого оказалось им мало. Они пожелали отнять у меня всё. Богатство, имя…жизнь. Я для них была и останусь способом достижения цели и чтобы я не сделала они никогда не оставят меня в покое. Я всегда знала эту истину как знала, что настанет день и мне придётся расстаться со всем что мне дорого. Я всегда зависела от воли других людей. Ни моё богатство ни моё имя не смогли меня защитить…ты гораздо счастливее меня и ты лучше тех кто называет себя «высокородным дворянином». В каждом твоём поступке больше благородства, нежели во всех этих мерзких людях, которые считают себя таковыми. Чего стоит принц, который может безнаказанно грабить и убивать? Чего стоит король который не может отличить истину от лжи? Чего стоит дворянин, если он не может защитить беззащитную женщину? Знаешь ли ты, сколько раз я пыталась покончить со всем и уйти в монастырь? Но кто бы мне позволил? Будь я нищей и без имени, никто бы и не обратил на меня внимания. Но я могла стать лишь наградой. Но и здесь мне не везло, ибо никто не желал делиться этой наградой. И теперь…господь сжалился надо мной. Он послал мне тебя…

Луидор заёрзал на месте. Он с некоторой опаской смотрел в сторону Марии полагая что она полностью находится во власти болезни. Да и её глаза. Они были полузакрыты. Руки бессильно лежали на коленях. И лишь голос наполненный непонятной радостью по прежнему раздавался. Правда с каждым мгновением он становился всё слабее и слабее.

– Я знаю тебя совсем немного, но уже тоскую когда тебя нет рядом. Когда я смотрю на тебя – я не вижу разбойника которого хотят повесить. И я не боюсь тебя. Нет. Тебе можно с лёгкостью доверить свою жизнь, и ты спасёшь её. Тебе можно доверить свою честь и ты никогда не дашь повода сожалеть об этом. Ты особенный, Луидор и…очень красивый…

Последние слова Луидор едва расслышал. Мария вся обмякла. Он встал, придерживая её рукой, а затем бережно взял на руки. Следовало отнести её обратно в комнату.

И уже укрывая её одеялом, Луидор пробормотал под нос:

– Эта женщина сведёт меня в могилу своими речами. В особенности, фразой «не оставляй меня». Стоит мне возразить, как она тут же придаёт своим словам обратную форму «я тебя не оставлю». Будто бы есть разница! Не знаю, какой смысл вкладывает в свои слова она, но для меня, первая часть звучит как «поведи меня с собой на виселицу», а вторая – «я пойду за тобой на плаху». В обоих случаях, я прекрасно смогу обойтись и без неё. Более того, она определённо… лишняя.

И что же мне делать? Как оставить её одну? А иначе нельзя. Надо выручать Сеньориту.

Укрыв Марию тёплым одеялом, он подбросил поленьев в камин, затем сразу же покинул комнату. А вслед за ней и мельницу.

Несмотря на позднее время, а часы показывали далеко за полночь, кардинал не спал. Он сидел в своём любимом кресле облачённый в ночной халат и вновь и вновь перебирал в уме все подробности рассказа Люмье. На столе перед ним стоял, тот же бронзовый подсвечник с тремя горящими свечами. Кардинал время от времени бросал задумчивый взгляд на мерцающее пламя свечей словно надеясь получить ответы на мучившие его вопросы. По сути, кардинал ожидать услышать нечто похожее, так как не без основания полагал, что интерес королевы не может быть беспричинным. У него сразу возникло предчувствие, что она сама дала ему в руки нить опасной тайны. И в тоже время, рассказ Люмье ошеломил его. Возникли десятки новых вопросов, на которые у него не имелось ничего напоминающее хотя бы отдалённый ответ. И самый главный из них, звучал очень странно:

– Как связано рождение этого разбойника со смертью детей короля? – пробормотал вслух Ришелье, и продолжил рассуждать сосредоточенно потирая лоб. – Всё это очень странно и необычно на первый взгляд. Но связь, несомненно, имеет место. По всей видимости, он стал первой жертвой. На нём впервые опробовали этот состав и не совсем удачно. И не удивительно. Это женщина впервые готовила подобный состав. Видимо, она сделала должные выводы, раз последовали ещё четыре действия, каждое из которых принесло желаемый результат. Всё более отчётливо появляется образ Марии Медичи, – кардинал оставил в покое лоб и взявшись за ножку подсвечника, слегка повернул вправо от себя. На полках уставленных книгами отобразилась изогнутая тень с тремя мерцающими фигурами. Глядя на них, Ришелье снова и с глубокой задумчивостью, заговорил:

– Она. Снова она. Я предполагал что так и будет. Её причастность к убийствам не оставляет сомнений, однако…это обстоятельство совершенно бесполезно. Уличить в смерти младенцев, её не удастся. Имя женщины нам неизвестно. Этого Ксавье, скорее всего уже нет в живых. Ей снова удастся вывернуться…если только нам не удастся определить истинных родителей Луидора. Подлинные обстоятельства его рождения могут стать тем самым приговором для Марии Медичи. Она знает, кем он является на самом деле и…страшится его. Именно, – кардинал воодушевился, – этот человек внушает ей страх. Что ж такого может быть с ним связано? Что её пугает? Его родство с королём? Слишком смелое предположение, слишком смелое, – пробормотал Ришелье, – лилии ещё ничего не значат. Это могло быть просто украшение, а не символ королевской власти. К тому же, как можно не заметить королевского отпрыска? Любая, даже самая маленькая интрижка короля становится общеизвестной. Это не тот случай, который можно не заметить. Во Франции всего несколько человек обладают правом носить символ лилии. И это семья короля Франции. И только дети рождённые в браке королевских особ. Даже внебрачным детям его величества не позволительно иметь такой герб. В виду всех этих соображений можно сразу сделать вывод, что Луидор никакого отношения к членам королевской семьи не имеет. Здесь скорее всего другое. Возможно речь идёт о грехопадение королевы…возможно она родила ребёнка после смерти своего супруга, – продолжал размышлять Ришелье, – это бы объяснило и наличие лилий на одеяле и поведение человека которому могло бы быть поручено убить ребёнка.