– Ты долго служил?

– Семь лет. Три года назад уволился, – погладив Ривера, произнес Кэм бесстрастным, ничего не выражающим тоном, от которого у меня заныло в груди.

Не представляю, через что ему пришлось пройти, чтобы выжить и защитить страну.

– Жалеешь, что пошел в армию?

Не отрываясь от дороги, он помолчал, раздумывая над ответом.

– Не жалею, что бился за родину и прикрывал в боях своих товарищей. И все-таки эти годы принесли мне много потерь, включая друзей, которые погибли, и жену.

Я сама пережила горе и по опыту знала: никакие слова сочувствия Кэма не утешат. Впрочем, и не нужно ничего говорить. Достаточно просто быть рядом.

– Тут недалеко есть одна уютная скамеечка, и, если захочешь, я с радостью посижу там с тобой.

– Буду иметь в виду. Спасибо, Натали.

– Всегда пожалуйста, Кэм.

Какое-то время мы ехали молча. Ривер, привлеченный ароматом бекона, снова положил голову мне на колени, и комочки земли с его ушей осыпались мне на юбку.

– Вы с Ривером принимали грязевые ванны?

– Можно сказать и так. С утра отправились на озеро Мартин, чтобы пофотографировать орланов, и, как видишь, с головой ушли в работу. Да, дружок? – обратился он к псу.

При упоминании озера меня прошиб холодный пот. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота, а перед глазами встало распухшее лицо Мэтта. Я зажмурилась.

– Натали! Не задерживай дыхание, будет только хуже!

Я резко вдохнула и почувствовала у себя на спине твердую, сильную руку Кэма. По днищу машины застучали камешки: пикап замедлил ход и, свернув на обочину, остановился. Я услышала жужжание электрического стеклоподъемника. В лицо ударил теплый, влажный воздух.

Ривер, заскулив, легонько ткнул холодным носом в мою ногу.

– Дышим глубоко и спокойно. Медленнее. Вот так, хорошо. Вдох-выдох.

Я послушно засопела и откинулась на спинку кресла. Кэм круговыми движениями поглаживал меня по спине.

– Я когда-нибудь рассказывал, как однажды ночью мы с Джошем сбежали на вечеринку? Мне было шестнадцать, ему пятнадцать, и ребята в школе только и говорили, что о предстоящей гулянке. Туда собирались абсолютно все. Однако мама откуда-то прознала о намечающейся тусовке и запретила нам идти. Мы росли без отца, мама с нами не справлялась и обычно все нам позволяла, а в этот раз почему-то упорно стояла на своем.

Я открыла глаза. Кэм, придвинувшись поближе, озорно на меня поглядывал, продолжая водить рукой по моей спине.

– Мы, конечно же, твердо решили смыться. Мама всегда была ранней пташкой, вставала в пять утра и редко ложилась позже десяти. Спала как убитая, да еще и с берушами. Мы с Джошем были уверены, что дело в шляпе. В полночь за нами заехал приятель. Мы вылезли из окна гостевой спальни и отправились на вечеринку. Набралось уже больше сотни гостей. Но не успели мы пробыть там и пяти минут, как все пошло наперекосяк. Завязалась драка. Кто-то начал бить стекла. Приехала полиция, и все бросились врассыпную. Копы поймали приятеля, который нас подвозил, и нам пришлось улепетывать на своих двоих. После этого мы еще четыре часа пешком добирались домой.

Постепенно меня переставало мутить, и головная боль уменьшалась.

– Больше всего мы хотели нырнуть в постель и забыть о произошедшем, как о кошмарном сне. Черт, с этой вечеринкой было столько проблем, а мы даже не попробовали пива!

Улыбнувшись, я погладила Ривера. Он расслабился, и уши, стоявшие торчком, опустились.

– Наконец мы подошли к дому. Но ни одно из окон не открывалось. Пока мы из кожи вон лезли, чтобы попасть внутрь, появилась полиция. Ее вызвал кто-то из соседей, увидев нас и посчитав, что мы воры.

Я снова улыбнулась. Кэм меня сильно заинтриговал.

– Я, случайно, тебе еще не рассказывал, чем все закончилось? – прервавшись, лукаво спросил Кэм. Его теплый, ласковый взгляд ободрял и успокаивал, словно крепкие объятия.

Я кашлянула.

– Ты прекрасно помнишь, что нет. Мы же познакомились только на прошлой неделе. Так что не томи.

Кэм пригладил бороду.

– Да, действительно. Просто такое ощущение, что мы знаем друг друга всю жизнь. О чем это я? Ах да. Полицейский не поверил, что мы с Джошем там живем, и стал стучать в дверь. Разумеется, никто не открыл – ведь маму из пушки пали – не разбудишь. Полицейский отвел нас в отделение, посадил в «обезьянник» и не дал даже позвонить. К полудню Джош ревел в три ручья: боялся, мама нас убьет, когда обнаружит, что мы здесь. А я искал путь к побегу.

Кэм убрал руку с моей спины, и мне сразу стало как-то неуютно, но я внушила себе, что это все ерунда. Посмотрев назад, Кэм вырулил на дорогу.

– И? – поторопила я. – Нашел?

– Целых три. Но они не пригодились, потому что появилась мама. Пока мы ждали освобождения, она не удостоила нас ни единым словом. Но прямо над нашими головами располагалось вентиляционное отверстие – кстати, путь номер один, – и мы прекрасно слышали весь разговор.

– Это она вызвала полицию, – заключила я.

– Эх, а я-то надеялся поразить тебя неожиданной развязкой. Как ты догадалась?

– Потому что, когда я была подростком, моя мама поступила точно так же, – усмехнулась я.

Кэм поднял брови.

– Никогда бы не подумал, что такая, как ты, может убежать из дома.

Вообще-то, выбор был невелик: бежать или задыхаться под маминым гнетом.

– Какая – такая?

Уголки его губ дрогнули.

– Ну, как бы получше выразиться? Вся из себя правильная. Наверняка за столом для каждого блюда используешь подходящую вилку. Скорее всего, состояла в университетском женском клубе – вероятно, в том же, что и твоя мать. У тебя куча шляпок, на одежде вышиты инициалы, и пусть ты не носишь жемчужных бус, готов поспорить, что где-то они у тебя завалялись. Ты послушная и уступчивая. Что называется, хорошая девочка. И когда ты сказала, что сбегала из дома через окно… Это равносильно признанию, что ты марсианка.

К моей досаде, Кэм во многом попал в точку. Даже насчет жемчужных бус он был прав. Я не носила их лишь потому, что не желала ни в чем походить на маму.

– Или я ошибаюсь? – спросил Кэм.

– Что я марсианка? Конечно, ошибаешься. Хотя иногда и впрямь чувствую себя так, словно прилетела с другой планеты. – Вот и сейчас тоже. – Если серьезно, раньше я действительно была хорошей, правильной девочкой. И может, в чем-то остаюсь. Сама толком не понимаю, что я теперь за человек. – Развивать эту тему не хотелось, поэтому я быстро закончила: – Скажем так, когда я была подростком, мы с мамой… не находили общий язык. В тот раз меня не забрали в полицию, но только благодаря папе. Он не позволил полицейским меня увезти, заявив, что я усвоила урок.