Грохот продолжается. Дверная ручка дергается, но не поворачивается.

Тем временем голоса, доносящиеся с улицы, становятся все громче. Я слышу, как под напором чужаков ломаются входные ворота. Слышу, как кричит кто-то, попавший в ловушку, установленную перед домом. Но у нас не так уж много ловушек, чтобы остановить всех нападающих.

И вдруг стук в заднюю дверь прекращается.

Отец делает глубокий вдох и, вскинув дробовик, укрывается за углом, готовый ко всему, что может произойти. Я не в силах отвести взгляда от двери – точно так же, когда я был ребенком, я не мог оторвать глаз от своего шкафа, думая, что там живет чудовище; стоял и, не мигая, смотрел, надеясь, что увижу то, что живет внутри, до того, как оно увидит меня.

Дверь заперта, говорю я себе. Заперта. Никто не сможет войти.

Но раздается звук – и знакомый, и страшный. Поднимается засов. Дверная ручка поворачивается. В наш дом, в нашу крепость проникают чужаки.

И затем в моем сознании вспыхивает чреда быстро меняющих друг друга разрозненных образов – словно в мозгу моем установлен бешено вращающийся стробоскоп.

Дверь распахивается.

Из темноты вырастает фигура.

Отец вскрикивает и нажимает на курок.

Мир взрывается выстрелом дробовика.

Вторгшегося в дом человека отбрасывает на дверной косяк.

Брызжет и заливает все вокруг кровь.

Брызжет на меня.

Капля крови попадает мне в глаз.

Глаз щиплет.

Простреленный падает на пол кухни лицом вниз, прямо перед входной дверью.

А в двери…

В двери, с наружной стороны, торчит ключ.

Одинокий, без связки, ключ.

Отец стоит и не дышит, все еще не в силах отойти от шока, вызванного выстрелом.

Но затем, словно в состоянии транса, вперед выходит мать…

Отец роняет дробовик…

И падает на колени…

И я, наконец, начинаю соединять вместе эти разрозненные картины.

Я понимаю, что распростертое лицом вниз тело на полу – это не мародер, готовый убивать ради глотка воды.

Это мой брат, Брэди.

Отец с отчаянным стоном подползает к телу и переворачивает его на спину. Да, это мой брат. Но я чувствую внутри странную пустоту, словно утратил власть над своими чувствами, словно я – это не я, а некто другой, чужак, обернувшийся в мою кожу и со стороны наблюдающий за происходящим.

Мать бросается на безжизненное тело Брэди. Ее белая ночная рубашка сразу же пропитывается кровью. Отец, словно отрицая очевидное, хлопает Брэди по щекам, надеясь, что тот очнется; как будто смерть – это лишь плохой сон.

Нет, нет, нет, нет, нет…

Я так сосредоточен на этой сцене, что перестал обращать внимание на то, что происходит в доме. Через заднюю дверь в дом заходят люди. Соседи. Мародеры. Они движутся подобно теням, они обыскивают дом. Дикие, бешеные глаза. Они вооружены – кто лопатой, кто кочергой, а кто и бейсбольной битой.

Но мать и отец их не замечают. Какой в этом смысл? Какой вообще смысл во всем, если погиб их сын и мой старший брат?

Брэди получил наши письма. Он знал, что утром мы уезжаем в наше убежище, и явился, как и всегда, в последнюю минуту. А когда он увидел приближающуюся толпу, то попытался предупредить нас, отчаянно стуча в дверь, пытаясь войти. Мы обязаны были понять, что это он, когда стала поворачиваться ручка двери. Ведь отец всегда оставлял для него ключи, спрятав их в потайном месте, о котором мы с братом знали еще с тех времен, когда были маленькими – в незаметном снаружи отверстии поручней на заднем крыльце. Эту прореху в нашей системе безопасности отец сделал намеренно.

Сзади кричит Алисса, но мне требуется несколько секунд, чтобы понять ее слова.

Нужно уходить, Келтон! Убираемся отсюда, Келтон!

Но я остаюсь. Я не могу уйти от своего мертвого брата – как и мои родители. Спотыкаясь на каждом шагу, я прохожу мимо Алиссы и выхожу на середину комнаты. Руки мои сами тянутся к некоему предмету, и я завладеваю им. Это дробовик, который обронил мой отец.

Я вставляю в него патрон.

Смотрю в волчьи глаза, которые сверкают со всех сторон.

Сегодня они умрут. Все до одного.

Я прицеливаюсь в голову человека, который несет баллон с водой, и нажимаю на курок.

И в этот же миг все вокруг накрывает темнота.

17) Жаки

Никогда не видела, чтобы человека вырубали ударом рамы, в которую вставлена фотография его семьи. Но все на свете когда-нибудь происходит в первый раз. Металлическая рама была достаточно тяжелой, и Алисса опустила ее на голову Келтона с приличной силой. И сделала это вовремя, потому что Келтон реально собирался устроить стрельбу и положить немало народу.

Все, что я различаю – это слепящие лучи фонариков, которые шарят по дому в разных направлениях. Мои руки свободны, пальцем я ощущаю засунутый за пояс пистолет; но я не собираюсь потратить зря хоть одну пулю. Только в случае крайней необходимости!

Алисса поворачивается ко мне и показывает ключи от нашей «БМВ». Вероятно, она подхватила их со стола, когда начался весь этот хаос. Пока мы все пребывали в состоянии шока, она продумывала план бегства.

– Нужно бежать и немедленно, – негромко говорит она.

Показывает на лежащее на полу тело Келтона и предлагает:

– Забери его.

Ключи от машины зажаты в ее руке, и я понимаю, что они стали ее аргументом в нашей с ней борьбе за власть.

– Кто это тебя назначил командиром? – спрашиваю я, но когда вокруг тебя снуют грабители, нужно поскорее сматывать удочки, и если еще есть возможность добраться до тайного укрытия Макрекенов, Келтон должен нам его показать. В общем, Алисса права, как ни противно мне это признавать.

Алисса пробирается на кухню и делает попытку убедить родителей Келтона отправиться с нами. Но они глухи к ее словам. Все, что они хотят делать, и все, что они способны делать – это совершенно бессмысленно гладить по голове своего мертвого сына.

– Уезжайте, – говорят они Алиссе сквозь слезы, – Езжайте без нас…

В это время грабители рыщут по дому, словно шакалы. Случившееся было неизбежным. Отцу Келтона не нужно было хвастаться своими запасами и щеголять своей автономной электросистемой. Нет, все должны были считать его героем! Но, одержимый своими идеями, он забыл, что главное – это не дом защитить, а тех, кто в доме.

Я хватаю Келтона под мышки и приподнимаю. Потом бросаю взгляд на Гарретта, который прячется за диваном, и вместе с ним мы тащим тело к передней двери. Алиса ведет нас. По пути я пытаюсь понять, что, в конце концов, происходит вокруг, но в доме слишком темно – лишь неясные тени, формы и контуры. Но слышу я все – горестные стоны родителей Келтона, заглушающий эти стоны грохот десятков башмаков, которые топчут скрипящие половицы деревянного пола, треск взламываемой где-то двери. Из кухни доносится грохот падающей на пол посуды – это в поисках воды расчищают полки. Слышен звон разбитого кувшина – он падает на лестнице, заливая пол водой. Пока от этого дома не останется один остов, его будут грабить и раздирать жадные трясущиеся руки.