– В мою бытность этот сад был таким запущенным, – сказал Грегор, оглядываясь вокруг.

– Таким мы его и нашли, когда переехали в имение. Меня всегда привлекало садоводство, поэтому я приказала починить ограду, убрать погибшие растения и сорняки и посадить новые. Шона регулярно сюда приходит, чтобы пополнить запасы целебных трав для своих настоек.

Некоторое время они молча шли между клумб и грядок, пока не оказались у круглого прудика.

– Я вдруг подумала о герцоге Аберколди, – тихо сказала Мег. – Как вы думаете, я должна ответить на его письмо? Конечно, я могу снова написать, что не согласна выйти за него замуж, но он будет уверять, что я нахожусь во власти глупых страхов и сомнений, которые должна отбросить, как это сделал он. А потом герцог примется расписывать, как счастливо мы заживем после свадьбы.

Несмотря на ночной мрак, который почти скрывал лицо Грегора, Мег почувствовала, как меняется его выражение. Вот он хмурится, пытается заглянуть ей в глаза, смотрит очень внимательно, заставляя ее ощущать неловкость, но с пониманием и сочувствием. В отличие от герцога он действительно ее слушал.

– Он настроен решительно и не отступится от вас, Мег, не так ли?

– Именно так, – сказала она еле слышно, почти шепотом.

– Генерал сказал тоже самое. Мег, ваш отец раскаивается и очень переживает, что так поступил с вами. И он не сможет обрести покой, пока эта ситуация благополучно не разрешится.

– Но как это сделать? Я знаю, что он мучается, и мне его безумно жаль. Я уже давно простила его. Но где найти выход?

Вдруг он коснулся ее лица. Мег замерла. Грубой натруженной ладонью Грегор нежно провел по ее щеке, затем взял ее за подбородок и начал поглаживать большим пальцем кожу, будто хотел навсегда сохранить в памяти это ощущение. Он наклонился и зашептал:

– Я могу это сделать, Мег.

Его теплое дыхание щекотало ухо, и непроизвольная дрожь пробежала по ее телу. Его рука скользнула по огненным волосам и потревожила локон, покоившийся на плече.

– Вы теперь не одна, Мег.

Все мысли разом исчезли, время остановилось. Когда он был так близко и так ласково касался ее, она не могла думать. Надо бежать, спрятаться, взять себя в руки. Надо…

Она ощутила прикосновение его губ, осторожное, чувственное, мягкое, словно невесомый лепесток розы коснулся щеки. Легкие, едва ощутимые поцелуи неумолимо прокладывали себе путь к ее губам. Мег стало трудно дышать. Она подняла голову, чтобы… что? Приказать ему остановиться? Она почти убедила себя, что хочет именно этого, но Грегор опередил ее, с глубоким вздохом прильнув к розовым полуоткрытым губам, и они замерли в нежном, фантастическом поцелуе – такого она не испытывала никогда.

Конечно, Мег целовалась раньше. Иногда она делала это неохотно, иной раз из любопытства, порой ей просто хотелось, чтобы ее поцеловали. Но никто и никогда не целовал ее так, как он. Это был особенный поцелуй. Многие мужчины, которые претендовали на ее руку и состояние, обнимали и целовали Мег, но ни один из них не разбудил ее чувств, не вызвал восторга и желания. Но как только Грегор Грант коснулся ее губ, она поняла, что перед ней родная душа, что эти губы, эти нежные руки искала она всю жизнь.

Она доверчиво прижалась к его мускулистому телу. Мег чувствовала себя так уютно в его добрых руках, что не обращала внимания ни на серебряные пуговицы, впившиеся ей в грудь, ни на жесткие накрахмаленные кружева рубашки, щекотавшие кожу.

И вдруг нежность растаяла, как иллюзия, уступив место страстному, безудержному, пылкому натиску – Грегор впился в розовый бутон, останавливаясь лишь на мгновение, чтобы провести языком по ее губам, повторяя их изысканную форму. Его язык, влажный, пылающий, ненасытный, проникал все глубже, рождая сладкую боль внизу живота.

Мег почувствовала горячую влагу между ног. Ее пальцы судорожно теребили его волосы, пока в отчаянии не ухватились за черную ленту, будто это могло помочь ей удержаться на ногах. А его жадные губы продолжали свой натиск, спускаясь вниз по стройной шее к молочно-белой пышной груди.

– Морворен,[1]– пробормотал Грегор незнакомое Мег слово, но ей понравилось его ласковое звучание.

Лента, в которую она вцепилась, соскользнула, освободив его волосы. Она погрузила в них руки, наслаждаясь новым ощущением. Грегор опять поймал ее губы, дразня, маня обещанием чего-то большего.

Мег попыталась отстраниться. Но Грегор не отпускал ее, лишь немного ослабив объятия, чтобы она могла отдышаться. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, их сердца бешено колотились.

И вдруг Мег почему-то захотелось смеяться. Еще в юности ей достаточно было рассмеяться серебристым ледяным смехом в лицо очередному охотнику за ее состоянием, чтобы навсегда отбить у него желание изображать страстную влюбленность.

– Не забывайтесь, капитан Грант! Вам не кажется, что вы совсем потеряли голову?

От неожиданности Грегор разжал руки. Мег, покачиваясь, неловко отступила назад, подальше от опасности, но в ту же секунду пожалела об этом, ощутив пустоту и горечь утраты. Теперь он был лишь черным силуэтом на фоне усыпанного звездами неба – большой, широкоплечий, с горящими удивленными глазами.

– Наверное, вы правы, – сказал он наконец мрачно своим грудным голосом. – Я, очевидно, потерял голову.

– Советую вам найти ее до завтрашнего утра, – сказала Мег, слегка запинаясь. – Запомните, я не какая-нибудь молоденькая дурочка, у которой земля уходит из-под ног от ваших поцелуев. Если вам так хочется… то есть я хочу сказать, если вам необходимо женское общество, поищите его где-нибудь в другом месте.

Грегор издал звук, подозрительно напоминавший презрительное фырканье.

– Если вы говорите о проститутке, то мне это не нужно. Я просто не смог удержаться, чтобы не поцеловать вас, Мег. Меня непреодолимо влечет к вам, и вы мне нравитесь. Вот и все.

Но все было не так просто.

– Я должна идти, – сказала Мег, не в силах справиться с волнением. Куда подевалась чопорная недоступная леди? Где сильная женщина, которая поклялась держаться холодно, на расстоянии? Она обратилась в бегство. – Спокойной ночи, капитан Грант.

И Мег быстро пошла прочь, чтобы укрыться в стенах замка, Слишком поздно обнаружив, что комкает в руках черную ленту, которую сорвала с его волос.

Калитка со скрипом закрылась, и вскоре ее шаги затихли. Грегор стоял и смотрел в темноту. Что вдруг на него нашло? В его планы не входило набрасываться на Мег с поцелуями, тем более пугать или злить ее. Она была девственницей – это он понимал, – но ведь не молоденькой, дрожащей от страха девчонкой. Она была взрослой. И он безумно хотел ее.

Он желал ее с момента их встречи в «Черной собаке», когда она стояла перед ним, пытаясь выяснить, насколько он пьян. Грегор честно стремился избавиться от этого чувства, говорил себе, что это глупо, что он никогда не получит ее. Но сегодня, когда Мег стояла посреди большого зала в зеленом платье, с огненной копной рыжих волос, такая задумчивая, печальная, отрешенная, он все понял. Ее запах, вкус ее губ только подтвердили эту уверенность. Теперь он точно знал, что ему нужна только она и что ради этого он готов на все.