— Ничего, спи, — шепчет, оставляет кроткий поцелуй на моем лбу, а затем встаёт и уходит открывать дверь раннему гостю.

Я закрываю глаза, ерзаю, тщетно пытаясь устроиться удобнее.

Все не то. Мне холодно и одиноко в этой огромной кровати. Вчера мы уснули в обнимку. Для меня подобный опыт был впервые. Прежде я ни с кем не разделяла свою или чью бы ни было кровать. И, похоже, я могу привыкнуть к такому раскладу…

Закрыв глаза, я все еще пытаюсь погрузиться в сон до тех пор, пока не слышу:

— Зорин, мать твою, ты в своем уме?

— В своем. Не кричи, разбудишь Соню.

Поздно. Уже разбудил.

Привстав на локтях, вслушиваюсь в разговор.

— Он почти у нас в руках! Ты понимаешь, это? И ты хочешь все бросить к чертям собачьим из-за какой-то тёлки?

Что? Какая ещё тёлка?

—Следи за своим языком, Кислый. Соня тебе не тёлка.

Ой, это про меня, кажется… Так, стоп! Что он хочет бросить из-за меня?

Уже окончательно проснувшись, я встаю с кровати, подкрадываюсь на носочках к двери.

— Ты её знаешь без году неделю, Дема. О чем ты?! — в голосе Лёши явно в прослеживается недоумение. — Ты понимаешь, что мы рискуем? Ты уверен, что она того стоит?

Все мое тело напрягается в ожидании ответа, но я его не слышу. Хлопает дверь, а затем до меня доносятся неразборчивые приглушённые звуки.

Блин! На самом интересном! И надо же было этому Кислому припереться в… А сколько собственно время?!

Я обвожу комнату взглядом, в надежде наткнуться на часы, но их не нет. А вот телефон Демьяна лежит на столе. Взяв его в руку, нажимаю на кнопку блокировки.

Ну, разумеется, у него стоит пароль. Благо, время посмотреть можно.

Семь тридцать утра, однако. Положив на место телефон, я задумываюсь… .

Что такого могло произойти, что Кислый ввалился сюда ни свет ни заря? И почему меня не покидает ощущение, что все разом изменилось?

«Может потому что ты вчера чуть не отдалась своему «похитителю»?» — едко замечает мой внутренний голос.

Может и поэтому… Но был ли Демьян действительно моим похитителем? Он был заложником ситуации, как и я. И, будь я проклята, если то, что мы делали не было самым удивительным и волнующим за последние несколько лет моей жизни.

Жизни, казалось бы, насыщенной и веселой. Поездки в различные уголки мира, показы, встречи со знаменитостями и светские рауты. А ещё тонна фальшивых улыбок в глаза, злословий за спиной и одиноких ночей.

Хмыкнув, разворачиваюсь на пятках, как вдруг краем глаза замечаю папку. Смутно в памяти всплывает яростное выражение на лице Демьяна, когда он держал ее в руках.

Несколько минут я менжуюсь, словно перетаскиваемая канатом, то на плохую сторону, которая твердит: «нельзя!», то на хорошую, которая зазывает: «посмотри!». Так, как хорошей девочкой я никогда особо не была…

То и сама не замечаю, как мои руки тянутся к запретному. Возможно, узнав что там, я смогу помочь Демьяну. Мы, как ни крути, в одной лодке.

Чёрная папка выглядит самой обычной на вид. Кручу ее в руках, а после со вздохом открываю.

Неуверенно покусываю губу и нервно притоптываю ногой, боясь что Демьян войдёт в любую секунду.

Сглотнув, читаю первую страницу.

Дело какое-то что-ли…

Быстро пробегаю глазами по строчкам, пока не замираю на знакомой фамилии. Павлов. Отец. Похоже, это компромат.

Мои руки начинают дрожать. Розовые очки спадают, и теперь я вижу реальность. Реальность в которой большие деньги не падают, как снег на голову, реальность в которой не может быть «просто удачной сделки и везения», чем так любил меня кормить отец.

Делаю вдох, листаю дело за делом, пока не дохожу до фотографий. Мои ноги подкашиваются, когда я вижу тело женщины. Я узнаю её в ту же секунду. Эти черты мне ни с чем не спутать.

Мама.

Кажется, мои ноги перестают меня держать. Вот она та женщина, которая могла бы вести меня за руку в первый класс, ругать за плохие оценки, гладить по голове за хорошие.

Такая молодая. Такая красивая. Казалось бы, вся жизнь впереди…

Беру в руки следующий снимок и вижу незнакомого мужчину напротив завода, а после вижу отца в машине с этим же мужчиной. Все встает на свои места. Именно эта машина сбила мою мать. Никаких сомнений. Хоть и я, конечно, пытаюсь найти хоть какое-то отличие. Однако, когда номера совпадают до последней цифры, я понимаю… Понимаю, что ничего не знаю о настоящей жизни. Все мои воздушные замки рушатся.

Кто он, мой отец? Предатель? Самодур? Кто? Что произошло?

Кручу фотографии и на одной из них там, где незнакомый мужчина напротив завода, надпись:"Облонский Николай Николаевич. Хозяин завода. 1989 год.»

Самое смешное, что это наш завод! Наш! Отец его продал, когда мне было лет семь, но я точно помню как иногда ездила с ним на работу.

В голове полная каша. Я нутром чую, что что-то не так. Неспроста отец сидит в этой тачке. С бывшим хозяином нашего завода.

Я присаживаюсь на край кровати. Чувствую удушье в районе горла и подкатывающий комок. Из онемевших пальцев выпадают бумаги, разлетаясь по полу. Неконтролируемый озноб проходит по телу. Мне холодно. Накрываю свои плечи руками, машинально растирая, а перед глазами одна и та же картинка.

Тело женщины. Мужчина напротив завода. Отец рядом с этим мужчиной.

— Соня? — слышу на задворках сознания. — Соня! Черт!

Тёплые руки ложатся на мое лицо, вынуждая поднять голову и встретиться с обеспокоенными глазами цвета ореха.

— Девочка моя, — шепчет.

— Почему ты не сказал? — не своим голосом хриплю. — Почему?

Ответом мне стает тишина. Я выкручиваюсь из плена его рук, но тут же снова оказываюсь в них. Крепче. Ближе.

Демьян поднимает меня и садит себе на колени, нежно поглаживая мои плечи и волосы.

— Я не знал как, — неожиданно выпаливает, спустя время. — Это не мой секрет. Черт! — шикает. — Это дерьмо не должно было коснуться тебя.

— Нет, — возражаю. — Должно было.

— Соня…

— Мне пора перестать жить в своих фантазиях, Демьян. Есть вещи на которые пора открыть глаза, — мой голос звучит настолько сухо, что маленькая девочка Соня внутри меня зажимается в угол. Я её туда загнала.

Зорин ничего не говорит, но я знаю, что он со мной не