Я молча кивнул.

«Но ведь это нечестно», – обиделся старец.

«Поэтому в домино и не играю, – сообщил я, – да и в остальные азартные игры тоже».

«Благородно, – одобрил мои слова старец, – другой бы на твоем месте… – Он не договорил, как бы поступил на моем месте другой, и вяло махнул рукой: – Ну что ж, иди… Как соберемся в домино играть, я тебя приглашу, будешь мне подсказывать, конечно, с разрешения товарищей».

Едва я покинул кабинет, как меня окликнули в коридоре.

«Сюда, на минутку», – человек в штатском с военной выправкой указал мне на нужную дверь.

«Вот и попал в лабиринт», – с тоской подумал я. За дверью этого кабинета меня ждал товарищ, чья внешность была хорошо известна работникам всех правоохранительных органов.

«Итак, Владимир Сергеевич, – спокойно сказал он, – расскажите-ка мне о ваших способностях».

Ничего особенного не утаивая, поведал я ему свою историю, начиная с детских лет.

«Удивительно, – заметил он в конце рассказа, – откровенно говоря, в мистику я не верю, однако… «Есть многое на свете, друг Горацио», не правда ли? А скажите, в вашей работе сыщика помогал ваш дар?»

«Случалось», – ответил я.

«Поделитесь…»

Я вспомнил убийство студентки, еще несколько подобных историй. Об убийстве нумизмата я решил не рассказывать.

«Очень интересно! – воскликнул мой собеседник. – Очень! Вы не возражаете, если мы изредка будем использовать ваши способности на благо нашего государства?»

Я, естественно, не возражал.

«Однако хочу предупредить, – добавил я, – я не могу читать мысли. Так же, как, например, книгу. Проецировать свою волю на чужой разум тоже не всегда удается. Кроме того, случается, что дар как бы отключается и мои способности на время исчезают. У всего есть предел».

«Ну конечно, – откликнулся мой собеседник, – я все понимаю. И тем не менее ваша помощь нам будет неоценима».

И началось…

Примерно через неделю меня вызвали к товарищу, который «все понимал», назову его для краткости Андреевым. «Есть для вас работенка, – с ходу сообщил он. – Тут приезжают товарищи из одной дружественной страны. Хотелось бы узнать их истинные, так сказать, намерения. Друзья друзьями, но все же… Как говорится, доверяй, но проверяй. Мы вас включим в протокол, скажем, как представителя Министерства иностранных дел. Ничего, сойдет…»

Итак, встречаемся с дружественными товарищами, и оказывается, что они неплохо настроены к нашей стране, и главное, что их мучает, так это как бы поделикатнее попросить денег.

Всю эту информацию я передаю Андрееву. Он очень доволен.

Началась для меня светская жизнь: рауты, приемы в иностранных посольствах, встречи с главами государств… На работе мне откровенно завидуют, а впрочем, я там почти не бываю.

Сначала мне все это нравилось, потом стало надоедать. Мысли у большинства практически одинаковые: как бы побольше урвать и как бы поменьше дать. Многие вообще не думают о государственных делах, а все больше о посторонних вещах: бабах, разных цацках, семейных проблемах. Была такая категория, которая мечтала только об орденах. Все мысли были поглощены одним: дадут ли мне здесь орден или не дадут? Эти были наиболее преданы социалистической системе.

Случались, правда, и проколы. Раз приехала делегация одной азиатской страны. Я, как всегда, на боевом посту: ловлю обрывки чужих мыслей, но, чувствую, не получается. Словно барьер на пути стоит. Поначалу я думал, что это у меня что-то разладилось. Сосредоточился, чувствую, не во мне дело. Действительно поставил кто-то барьер. Я начал прощупывать: кто же из присутствующих? И вдруг неожиданно получаю страшный удар. Как будто в центр мозга вонзилась раскаленная игла. Я даже пошатнулся. Все это напоминало мой поединок с Корытовым. И тут я вычислил своего противника. Метрах в пяти от меня среди охраны стоял высокий худой азиат в строгом костюме. На меня он даже не смотрел. Иглу к тому времени уже вытащили, но вместо нее пришла короткая и обидная команда: «Пошел вон!»

Я отошел к стене, вроде повинуясь, сосредоточился и нанес удар. Он, видимо, ждал, потому что я понял: цели не достиг. Сейчас, думаю, он шарахнет! Собрал все силы, и началась борьба. Все это напоминало народную забаву, когда меряются силой рук. Кто чью на стол раньше положит. Вот так и мы… Сколько продолжалось единоборство, сказать трудно – время в этот момент растягивается, как резина, – но, думаю, не больше минуты. Наконец, чувствую, начал его пересиливать. Охранник потом рассказывал: «Смотрю на тебя и ничего не понимаю, стоишь бледный, как смерть, пот по лицу льется… А зрачки – во весь глаз! Ну, думаю, сердечный приступ! А потом обратил внимание: с ихним, стоящим напротив, то же самое делается».

Переборол я его и будто стометровку пробежал в полную силу: голова гудит, сердце готово вырваться из груди. Глянул на него. Он делает мне глубокий поклон: мол, проиграл, сдаюсь!

Тогда я подхожу, беру его за руку и вывожу из зала. Благородство решил проявить. Пожали мы друг другу руки и разошлись.

Потом Андреев требовал у меня отчета: что, мол, да как? Даже приказал изложить все произошедшее письменно.

Через несколько дней после столкновения с азиатом я снова встретился с Корытовым. Произошло это вроде бы случайно, на улице. Я говорил, что внешность у него была неприметной, однако я сразу узнал его. Корытов взглядом поманил меня на скамейку (встреча произошла возле моего дома). Он сразу приступил к делу, будто мы расстались вчера.

«Итак, возвращаюсь к своему предложению, – тихо сказал он, – времени у вас было достаточно, чтобы подумать. Может быть, в прошлый раз вы не совсем поняли наши цели. Главное для нас – совершенствование общества, человеческого сообщества в целом. Мы вовсе не злодеи, какими, должно быть, показались вам. На равновесии добра и зла держится мир. Это знали еще древние, и подтверждают этот тезис тогдашние религии: манихейство, зороастризм. Мы только их наследники. Да и что это за глупое название – сатанисты? Обычно нас называют палладистами».

«Для меня вы служители темных сил, как бы вас ни называли», – ответил я.

«Понятие «темные силы» можно понимать по-разному, – откликнулся он, – те, кому вы служите сегодня, тоже не ангелы, однако вы беспрекословно исполняете все их приказания и при этом имеете крохи. А у нас…» – он не договорил.

Некоторое время Корытов молчал, потом продолжил:

«Роль, которую уготовили вам, на мой взгляд, постыдна. Прослушивать чужие мысли! И это при ваших-то способностях… Все равно если бы профессора заставили обучать школьников начальных классов. А самое главное, не унижает ли вас работа на эти полутрупы?»

«Может быть, в том, о чем вы говорите, и есть доля правды, – сказал я, – но слугой двух господ я не буду».

«Воля ваша, – спокойно сказал Корытов, – не пришлось бы жалеть», – он встал и, не прощаясь, ушел.