И вот, войдя в состояние, которое можно было бы назвать разумным экстазом, я рассказал Мэри-Энн и ее матери о всей моей жизни, начиная с ее первого дня. Я описал свой отчий дом, нашу большую кухню, где мы собирались за одним столом, висевшие по ранжиру медные кастрюли, гирлянды окороков и сосисок, развешенных внутри камина, наше скромное и порой непростое существование. Я рассказал о том, какое будущее ожидает моих братьев. Генрих заменит в гостинице отца, Фредерик осваивает

профессию портного, Франц и Жан-Николя по достижении восемнадцати лет были призваны на военную службу. Один из них стал кавалерийским капралом, а другой уже дослужился до сержанта. Еще я рассказал о своей учебе в университете, об экзаменах, о моих мелких и крупных успехах и о том, какое блестящее будущее ожидает профессора с годовым окладом в три тысячи франков. Не знаю, насколько заинтересовал их мой рассказ, но сам я, то и дело подливая вино в свой стакан, получал от него огромное удовольствие. Миссис Саймонс больше не говорила со мной о браке, и я был очень этому рад. Мне казалось, что лучше молчать, чем впустую сотрясать воздух, ведь мы так мало были знакомы. День пролетел, как один час, но это был час истинного счастья. Следующий день показался миссис Саймонс слишком длинным, зато я желал лишь одного: чтобы солнце остановило свой бег. Я принялся обучать Мэри-Энн началам ботаники. Ах, сударь, мир и представить себе не может, как много нежных и тонких чувств заключено в одном единственном уроке ботаники!

Наконец наступила среда, и рано утром в лагере появился монах. Этот достойный, в сущности говоря, человек встал ни свет ни заря, чтобы в своем кармане принести нам свободу. Он передал Королю послание от директора банка, и вручил миссис Саймонс письмо от ее брата. Ознакомившись с посланием, Хаджи-Ставрос сказал миссис Саймонс:

— Вы и ваша дочь свободны, сударыня. Я надеюсь, что у вас останутся достаточно приятные воспоминания об этих скалах. Мы предоставили вам все, чем сами богаты, и если стол и постель оказались не достойны вас, то лишь по причине сложившихся обстоятельств. Сегодня утром я был не в духе и прошу вас об этом забыть. Надо уметь прощать побежденных генералов. Осмелюсь предложить мадемуазель небольшой подарок. Я прошу ее принять этот древний перстень, который легко можно уменьшить до размера ее пальчика. Перстень не был украден. Я купил его у одного купца в Нафилионе22. Мадемуазель будет показывать его в Англии и рассказывать, как она проводила время в гостях у Короля гор.

Я добросовестно перевел эту краткую речь и собственноручно надел кольцо Короля на палец Мэри-Энн.

— А что я смогу унести в память о вас? — спросил я у добрейшего Хаджи-Ставроса.

— Вы, любезный? А вы остаетесь здесь. За вас выкуп не заплачен.

Я повернулся к миссис Саймонс, и она протянула мне письмо, в котором было написано следующее:

«Дорогая сестра,

все проверив и получив расписку, я заплатил четыре тысячи фунтов стерлингов. Остальные шестьсот фунтов стерлингов я не смог заплатить, потому что расписка выдана не на ваше имя и возмещение этих средств невозможно. В ожидании вашего возвращения остаюсь вашим любящим братом,

Эдвард Шарпер».

Я слишком хорошо уговорил Хаджи-Ставроса. Он, как культурный администратор, выдал не одну, а две расписки!

Миссис Саймонс прошептала мне на ухо:

— Вы, кажется, расстроены. Не надо делать такое лицо. Покажите всем, что вы мужчина, а не мокрая курица. Самое главное сделано. Я и моя дочь спасены и нам это ничего не стоило. Ну а за вас я спокойна, вы сумеете спастись. Ваш первый план не имел смысла, когда речь шла о спасении двух женщин, теперь же он великолепно подойдет для вашего спасения. Когда вы планируете нанести нам визит?

Я сердечно поблагодарил ее. Она предоставила мне прекрасную возможность продемонстрировать мои лучшие качества и, совершив подвиг, заслужить уважение Мэри-Энн.

— Да, сударыня, — сказал я ей, — вы можете рассчитывать на меня. Я выйду отсюда возмужавшим, и даже хорошо, что мне предстоит опасное дело. Я рад, что за меня не заплатили выкуп, и благодарен вашему брату за все, что он сделал для меня. Вы увидите, как умеют немцы выходить из опасной ситуации. Скоро вы услышите обо мне!

— Выбравшись отсюда, не забудьте нанести нам визит.

— О, сударыня!

— А теперь скажите Ставросу, чтобы он дал нам в провожатые пять или шесть своих бандитов.

— Господи, да зачем они вам?

— Чтобы было кому защитить нас от жандармов!

Глава VI ПОБЕГ

В разгар прощания на нас внезапно обрушился едкий чесночный запах, от которого я чуть не задохнулся. Оказалось, что пришла прощаться горничная миссис Саймонс, мечтавшая хоть что-то получить от щедрот своей госпожи. Неудобств от этой особы было больше, чем пользы, и по этой причине от ее услуг отказались еще два дня назад. Тем не менее миссис Саймонс выразила сожаление по поводу того, что она не в состоянии расплатиться со служанкой и попросила, чтобы я рассказал Королю, как у нее отняли все деньги. Однако на Хаджи-Ставроса эта история не произвела никакого впечатления. Он лишь пожал плечами и выдавил сквозь зубы: «Этот Периклес!.. Плохое воспитание… город… королевский двор… Я должен был раньше догадаться…» Помолчав, он добавил: «Скажите этим дамам, чтобы они ни о чем не беспокоились. Я дал им служанку, я ей и заплачу. А еще скажите,

что, если им надо немного денег, чтобы вернуться в город, то мой кошелек в их распоряжении. Их проводят до подножия горы, хоть им и не грозит никакая опасность. Жандармы не так опасны, как часто думают. В Кастии их покормят завтраком и дадут лошадей. Все предусмотрено и за все заплачено. Как вы полагаете, пожмут они мне на прощанье руку в знак примирения?»

Миссис Саймонс заупрямилась, зато ее дочь решительно протянула руку старому паликару. Она сказала ему по-английски с лукавой, но милой улыбкой: «Любезный господин, вы очень необычный человек и к тому же оказали нам большую честь. Только теперь клефтами стали мы, а вы стали жертвой».

В ответ на эти слова Король доверчиво ответил: «Спасибо, мадемуазель, вы слишком добры».

Чудесная ручка Мэри-Энн выгорела на солнце, словно штука розового