«Шайтан попутал, начальник, клянусь тэбэ. Ведь больно хороша, редкая», — убеждал Ахмед участкового Сидорова, гулко стуча себя в пухлую грудь кулаком, поросшим черной шерстью. «Нэ спросил Палтарыизвилины, где вещь они взяли.

Есть мальцы хотели уй-юй-юй как, как волчата голодные.

Дал им за часы сосисок, мяса, пива», — вспоминал он.

Участковый Сидоров, молодой и рьяный, не стал с бухты-барахты информировать вышестоящее начальство, а решил довести сначала личный сыск до конца. К Листовым на квартиру он зашел этим же вечером. Впоследствии он рассказывал Колосову так:

— Мамочка моя печальная, Никита Михалыч, ну и хата там у них! Я вошел, ей-богу, подумал сначала канализацию прорвало: вонь несусветная, вой какой-то, шум, визг. Мамаша вдрызг пьяная в комнате в лежку, папаша, или отчим-инвалид… Знаете, чем этот ханыга, оказывается, на жизнь зарабатывает? Котов кастрирует! Я чуть не обалдел. Ему со всего района приносят. Берет он с владельцев в два раза дешевше, чем ветеринарная клиника, ну и оперирует их в ванной. Котов, этих евнухов, у него там в квартире тьма-тьмущая. Некоторых хозяева еще не забрали, некоторые от боли бесятся — по стенам сигают. В прихожей на полу вместе с этой живностью ребятишки мал мала меньше ползают. У Листовой-то их шестеро, и все от разных мужей. Да ее и этого живоглота прав давно пора лишить родительских! Костик и Лелик — старшие, не было их, когда я пришел. Потом заявились. Ну сначала виляли. У этих, с отклонениями, порой вообще не поймешь, где явь, где грезы дурдома. Поднажал я, они очухались маленько и начали связно рассказывать. Ну я их сразу в отдел, задержали мы их по 122-й, прокуратуру поставили в известность и…

Братья Листовы поведали сотрудникам милиции совершенно дикую историю. Где-то в конце апреля шли они по лесной тропинке, соединяющей Мебельный поселок с железнодорожной станцией. «Куда шли, зачем?» — спрашивали их.

«На Мебельный молочная лавка по четвергам приезжает, а это как раз в четверг было. Мы теткам бидоны помогаем сгружать, потом тару пустую грузим. В прошлом году работали так и в этом…»

Шли братья по дороге, шли, вдруг видят, среди бела дня лежит на поваленной березе, что у самой обочины, мужик.

«То есть как лежит?» — уточняли сотрудники милиции. «А так, горячились Полторыизвилины. — Вывернувшись, будто тошнит его, вот он через ствол и перегнулся. Подошли мы ближе, а мужик не шевелится ни фига. И кровищи там!»

Труп Яковенко — «мужика с часами» — братья-психи нашли, по их словам, в весьма странной позе — «словно напоказ выставленным на поваленной березе». Внимание зоркого Костика привлекла валявшаяся неподалеку спортивная сумка, там оказались две бутылки шампанского и коробка конфет. Мертвеца Костик-даун, по его словам, ни капельки не испугался. «Он же не шевелится, дядь, вы че? — удивлялся Костик. — А кровищу мы видели, у нас в ванной Семеныч, когда мамка пьяна, ее с котов спускает. Красная она, и все… кровь-то…»

На руке мертвеца, свесившейся вниз, Лелик-имбецил узрел «те самые часы», кинулся было снимать. Но брат удержал: нельзя, чужое. Дело в том, что, как все умственно отсталые, братья Листовы в детстве были склонны к воровству, но мать-пьяница вылечила их — порола ремнем, едва только на сыновей поступали жалобы от соседей. Напугала на всю жизнь: чужое брать нельзя.

«А мы вещи возьмем, а мужика в землю спрячем, — предложил сообразительный Лелик. — Никто его не найдет.

Никто не увидит». Братья обобрали труп, затем сняли его с березы и волоком потащили в кусты. «Там овраг, обвалившийся окоп, — рассказывал Колосову участковый Сидоров. — Они его туда и сбросили, сами спустились и начали руками могилу рыть. Там сырая глина, ручей, в общем, закопали они Яковенко. Лужу крови у березы прикрыли дерном, ветками, землей. Идиоты-идиоты, а сообразили. А вещи — сумку, продукты, его бумажник и часы себе забрали». Насчет ран, имевшихся на трупе, Листовы ничего конкретного сообщить не могли, кроме: «Голова у него во все стороны моталась, точно на нитке».

Более шести часов непрерывных бесед и уговоров потребовалось для того, что Листовы вспомнили точное место. От Мебельного до станции всего три километра, но через лес столько тропинок натоптано, что и не сосчитать, ищи эту поваленную березу! Во время следственного эксперимента найти этот ориентир посчастливилось опять же удачливому Сидорову.

Колосов прибыл из Главка на место в воскресенье около трех часов, к тому времени захоронение в овраге уже вскрыли. Начался детальный осмотр трупа. В импровизированной лесной могиле действительно находилось тело Яковенко.

Труп пролежал в земле больше месяца. Но лицо еще можно было узнать. Эксперт сообщил, что могилу, видимо, «подрыли лесные животные». «Скорее всего барсук, сволочь, орудовал. Видны многочисленные покусы на теле. Ну а по поводу причины смерти Яковенко… Согласно первоначальным данным, как и в случае Антипова, механическая травма — перелом шейных позвонков».

Колосов поинтересовался насчет раны на горле.

— Ткани сильно повреждены, рана вроде имеется, но я же сказал, возможно, это животные… Проведем экспертизу — выясним точнее, патологоанатом не хотел гадать.

Его коллеги из отдела специальных исследований взяли пробы почвы возле березы, в овраге, на месте захоронения и изъяли всю одежду убитого. Показания Листовых следовало проверить детальнейшим образом.

В тот день Колосов остался ночевать в районе. Утром имел массу поучительнейших встреч, бесед и консультаций. Беседовал с бывшей женой Яковенко, пришедшей в морг опознавать тело, лично допрашивал Полторыизвилины, разговаривал с родителями Яковенко, приехавшими в Раздольск, а также с его сослуживцами по «Сирене».

Их приехало пять человек. Молча вошли в этот его взятый напрокат кабинет, молча сели.

— Майор, ты вот что, — начал один, вероятно, старший. — Мы все понимаем. Ты только найди его, найди эту сволочь.

Андрей, — голос его осекся. — Андрюха вместе с нами Карабах прошел, Чечню — почти ни единой царапины, награды имел, а тут… Ты найди его, майор. И все. Если улик там каких не хватит — черт с ними. Ты нам только скажи его имя. Этого будет вполне достаточно.

А потом, уже под вечер, среди всей этой новой неразберихи Колосов увидел Катю. Она стояла у пыльного окна дежурки и смотрела на беспрестанно подъезжающие к отделу машины: куратор областной прокуратуры, начальство из Главка, представитель городской администрации. Третье убийство в этом тихом дачном районе — шутка ли! Раздольск постепенно превращался в «горячую точку» на карте Подмосковья.

Катя пришла к нему не сразу, а ведь он ждал ее, неужели она не догадывалась?! Часы показывали половину восьмого вечера. Колосов чувствовал себя наподобие банного полотенца, которое выжали досуха, а затем швырнули в корзину с грязным бельем. Катя просочилась в кабинет тихонечко, села на стул в углу, пригорюнилась — ни дать ни взять Аленушка с картины Васнецова.

— Ты был абсолютно прав, Никит, — сказала она, подавив тяжкий вздох. И верно: что-то в этом деле не так. Только это самое не так, как выяснилось, началось не с убийства Антипова, а гораздо раньше Правда? — И задала свой наивный вопрос. — На крутых это не похоже, не кажется ли тебе…