— За Ельцина, — подтвердил Жванецкий.

— Фашист! — сказал ему военнослужащий, забрал фуражку и ушел с автографом.

Какой-то кремлевский спиноза, анализируя ситуацию тех дней, родил словосочетание «эпицентры власти». Ему небось и в голову не пришло, до какой степени он прав…

Программа «Время», конец 1994-го. На экране — выпадающая из самолетного нутра бомба. Бомба разрывается на несколько кусков, те — еще и еще… Внизу встает на дыбы земля.

Сущий ад.

Всё это комментирует приятный баритон за кадром. Вот какое замечательное оружие производит НПО «Базальт», говорит баритон, и нет ему аналогов в мире, и все хотят его купить: и Ирак, и Саудовская Аравия… Огромный интерес в Латинской Америке… Но — разрыв хозяйственных связей, невыплаты, инфляция… В результате: такое хорошее оружие лежит на складах, и склады взрываются…

Последняя фраза репортажа стоит того, чтобы привести ее дословно. «И в итоге, — сказал комментатор, — получается: ни себе, ни людям! »

Моя дочь, моя жена и моя теща договариваются по телефону о встрече на Пушкинской пощади.

— У магазина «Бенетон»! — говорит дочь.

— Который раньше назывался «Наташа», — уточняет жена.

— А-а, это там, где было бомбоубежище… — понимает наконец теща.

…Отель, весна 96-го. Музыкант, играющий в баре мимо нот, узнав, что я из России, радостно сообщил, что про Россию знает. Вот что он знает про Россию (дословно, с загибанием пальцев):

— Ленин, then… Сталин… then (вспоминая) Тоцкий? Потоцкий? (стуча ребром ладони по голове) killed in America… (подтверждая мою версию), yes, Троцкий! Then — Хрущев… then — Брежнев… then — another (Андропов с Черненко, слипшись под фантастическим именем Эназэр, ухнули в небытие), then — Горбачев, and now — Ельцин (музыкант постучал себя по сердцу) — капут (музыкант сочувственно развел руками), водка, водка…

Я остолбенел. Такого краткого курса ни слышать, ни читать мне еще не приходилось. К счастью, музыкант ошибался насчет капута, но в остальном — какая точность и какой лаконизм!

Александр Кабаков рассказывал мне: в его подъезде жила-была старушенция, зюгановская активистка. Банду Ельцина под суд и всякое такое. И вот за пару недель до выборов 96-го года видит Саша дивную картину: идет эта старушенция, а за нею — мужик, груженный до ушей коробками с импортной техникой: самсунги-филипсы… печка-гриль, телевизор…

Любознательный Кабаков поинтересовался у коммунистической активистки: с чего это вдруг ее пробило на оптовые закупки империалистической техники?

— Так наши ж придут, ничего ж не будет! — охотно ответила сторонница Зюганова.

А эту сценку я наблюдал через год после тех президентских выборов. За соседним столиком тяжело напивались люди, будто вышедшие живьем из анекдота про новых русских: бычьи шеи, золотые цепи… Они приехали в Москву из Вологды — «решать вопросы». Вопросы решались тяжело; опознав, братки призвали меня к ответу за всё и велели сказать, когда в России закончится бардак и прекратится коррупция.

Тут меня одолело любопытство.

— Простите, — спросил я, — а вы за кого голосовали?

Выяснилось: двое из пяти «быков» голосовали за Ельцина, двое за Жириновского, а один — вообще за Зюганова. И, проголосовавши таким образом, они с чистой совестью напивались в ожидании, когда прекратятся бардак и коррупция.

А мой приятель и коллега Михаил Шевелев, отголосовав тем летом, направился за социологическим прогнозом в родные гаражи. Владельцы «Жигулей» и «Фольксвагенов», хозяева новых БМВ и водилы старых ЗИЛов — вся Россия в одной кубатуре…

В гараже было уже накрыто, нарезано на капоте, «нолито» и даже частично выпито; разговор о минувшем волеизъявлении велся на соответствующих градусах. Над капотами летали обрывки русской социологии: «а ты за кого?», «ну и козел», «а твой не козел?»

Михаил включился в процесс обсуждения и стал догонять.

Через какое-то время живых в гараже почти не осталось (праздник есть праздник). Электорат почти в полном составе отдыхал вдоль стен, пережидая победу демократии. Над стаканами, последними из могикан, сидели двое — водитель КамАЗа и мой друг Шевелев, уже почти догнавший.

Судьбы России были теперь в их руках.

— Нет, — мрачно сказал вдруг водила, продолжая разговор, долгое время шедший в нем самом, — надо было вам их вещать, в девяносто первом!

— Кого? — уточнил мой друг Шевелев.

— Коммунистов, — прямо ответил человек.

Михаил немного задумался, связывая местоимения, а потом уточнил снова: мол, вешать не вешать — открытый вопрос, но почему — «вам»? Кому «вам»?

Работяга немного засмущался.

— Миш, — сказал он наконец. — Ты же знаешь: я не по этой части… Но ведь ты же — еврей?

— Ну, — согласился мой друг Шевелев. — Еврей! Но почему — нам их вешать? Почему не вам ?

Водилу этот вопрос озадачил. Он огляделся. Электорат тихой биомассой по-прежнему лежал вдоль стен.

— Посмотри, — сказал водитель КамАЗа. — Ну? Можно иметь дело с этим народом?

И, помолчав, добавил твердо и печально:

— На нас надежды нет!

Сценка в программе «Куклы», посвященная визиту премьера Черномырдина в Арабские Эмираты, начиналась так:

Вот однажды из Дубай

Приезжает краснобай.

«Краснобая» руководство НТВ вежливо, но твердо попросило на что-нибудь заменить. Принципиального протеста это у меня не вызвало: русский язык велик, свободен и могуч, синонимов в нем — ешь не хочу… Проблема состояла в том, что программа была написана в рифму.

Альтернативную рифму к слову «Дубай» личный состав «Кукол» нашел очень быстро. Дело-то нехитрое.

Вот однажды из Дубай

Приезжает….

Вот именно. Пройдя этот тупиковый путь еще при написании программы, я попробовал исхитриться и убрать «Дубай» из рифмы совсем:

Из Дубая как-то раз

Приезжает…

Вот именно!

Наконец звукооператору Аркаше Гурвичу пришло в голову соломоново решение, и мы послали начальству факс с согласием на любую рифму, которую они нам предложат.