– Пф! – Глаза мистера Райдерна потемнели. – Ерунда, ничего в ней нет.

Дэви упрямо поставил статуэтку на прилавок и повторил громче:

– Для меня – особенная!

Юри с Эдмундом тревожно переглянулись.

– Может, вы позже придете поработать над скульптурой? – неуверенно спросила Юри.

– Пойду к морю. – Мистер Райдерн бросил ножницы на прилавок, и они еще долго крутились на одном месте.

– Сахар оплывает. – Дэви не отрывал взгляда от статуэтки и даже не смотрел, как отец выбирается из-за прилавка. – Мелких деталей уже не видно… Я знаю, что мамина улыбка была ярче луны. Знаю, что ее глаза сияли, как солнечные зайчики на воде. Но их больше не видно! А мне забывать ее нельзя ни в коем случае. Тогда получится, что она ушла насовсем.

У меня сердце разрывалось на части. Я подумала о маме, о ее чудесной улыбке, о том, как она всегда в меня верит. И о папе, как на душе становится легче просто оттого, что он рядом, как с ним всегда тепло, будто около его любимой печки. Я, как Дэви, хоть все королевство обошла бы, хоть все семь королевств, если бы мама с папой вдруг пропали. Если бы, если бы только я умела создать заклинание, которое вернуло бы его маму домой! Но я не решалась даже попробовать. Что, если накосячу, как в тот раз, когда хотела тучи разогнать, а вместо этого вызвала грозу? Или как теперь с двойняшками…

Я не могу найти маму Дэви. Но… раз так, я должна хотя бы поправить статуэтку!

– Крепче круг любимых рук! – прошептала я, сжимая в руке волшебную палочку.

Палочка засветилась желто-золотым светом.

Женщина из сахарных нитей опустилась на колени и обняла малыша, притянув его к себе. Отец положил руки ей на плечи.

Движение фигурок постепенно замедлилось, как остывающая патока, и наконец они замерли, с нежностью обнимая друг друга.

Дэви, не удержавшись, всхлипнул:

– Она… Она меня так обнимала! Кажется…

Чей-то печальный голос прошептал:

– Конечно, так и обнимала. Конечно.

Отец Дэви застыл посреди магазина. По щекам у него текли слезы. Мистер Райдерн протянул руку – так медленно, словно он сам был сделан из сахара, – и прижал к себе сына, в точности как статуэтка. Дэви чуть-чуть оттаял. Его плечи вздрагивали.

– Ужасно, что ее с нами нет. Я бы в любую минуту поменялся с ней местами. – Голос мистера Райдерна скрипел, будто заржавленный. – Мне так не хватает мамы, но я рад, что она оставила мне тебя. Я без тебя – ничто.

Юри и Эдмунд потихоньку выпроводили покупателей, шепотом извиняясь:

– Простите, на сегодня магазин закрывается.

– Переходите пока к моему прилавку, – предложила я.

Юри благодарно улыбнулась. Я на цыпочках вышла из кондитерской, а Юри с Эдмундом прихватили с собой целые охапки сластей на продажу – желтых яблочных леденцов, обсыпанного сахарной пудрой имбирного мармелада и сахарных цветов сумеречника. Уходя, я пристроила в витрину листок бумаги со стрелкой, указывающей на мой прилавок.

Остаток дня я провела с Юри и Эдмундом. Мы продавали сладости туристам, восторженно ахающим над хрупкими сахарными цветами.

– Они еще красивее, чем рассказывают! – воскликнул один, вертя в руке цветок.

– Смотри, как свет играет на лепестках! – подхватил его друг, тронув цветок пальцем. – Теперь я понимаю, почему именно в Аутери проводят Праздник огней.

– Обязательно приходите на наш праздник! – Юри мне подмигнула.

Я тут же заулыбалась, протягивая афишку:

– Да-да, приходите на наш единственный и неповторимый Праздник огней!

Туристы еще больше оживились и закивали.

– Надо же, до него всего пара недель! Может, мы и успеем вернуться.

Мы с Юри и Эдмундом переглянулись, улыбаясь, и продолжили продавать конфеты и раздавать афишки, то и дело поглядывая на кондитерскую. Оттуда долетали ароматы жженого сахара и приглушенные голоса, но мы не прислушивались. Пусть Дэви побудет с отцом.

Уголек лизнул мою руку, испачканную в сахарной пудре, и устроился у меня на коленях. Я улыбнулась. Вначале я думала, что Рин – мой единственный друг здесь. Потом поняла, что Уголек тоже на моей стороне. А теперь еще и Дэви.

Я посмотрела на горизонт, и сердце внезапно дрогнуло – в небе висела хмурая черная туча, будто наблюдая за мной. Кровь стучала у меня в висках, но я не отводила взгляда, и в конце концов туча уползла на север. И все-таки мне было не по себе.

Нужно сделать все, что в моих силах, чтобы защитить друзей и их город.

Полуденное солнце палило вовсю. Я сидела за прилавком, изучала компас, который нужно было починить для Рин, и время от времени пробовала зазывать клиентов:

– Ремонт! Кому нужен ремонт?

А потом, переведя дух, добавляла:

– И полуволшебная починка!

В конце концов, я же все-таки полуволшебная ведьма. Когда спасала тонущий корабль и даже когда чинила поливальную установку в магазинчике Эми, то полагалась наполовину на магию, а наполовину – на свои доморощенные приспособления.

Вот только неизвестно, хватит ли полумагии, чтобы сдать вступительный квест. И защитить Аутери от Разрушителя.

Я стала пробовать очередное заклинание для починки компаса, и тут с причала меня окликнул Дэви:

– Эва! Ведьма Аутери!

Они с Шарлоттой сгрузили около меня здоровенный рулон брезента, прислонив его к ящикам, и с облегчением сказали «уф». Шарлотта двинулась прочь, но Дэви закинул ей руку на плечо.

– Тут у одного типа в гавани валялись разные припасы, и я спросил, не найдется ли там лишнего для тебя. Подумал, тебе пригодится навес от солнца.

– Но…

Дэви посмотрел на меня ласково, как будто видел насквозь мои сомнения:

– Ты же наша городская ведьма, мы должны о тебе заботиться.

А вот госпожа мэр считает, что я вообще вряд ли ведьма.

Шарлотта изогнула бровь, словно точно знала, о чем я сейчас подумала.

– Хотя мы-то ждали, по крайней мере, специалиста, как мэр Тайра заказывала.

Ее слова для меня были как удар под дых. Видно, Шарлотта все-таки недовольна, что у меня такая ерунда получилась с кукурузой и морошкой, пусть я вроде как помирила Трикси и Трину.

Дэви улыбнулся:

– Эва, не обижайся на мэра Тайру. Она просто хочет для Аутери самого лучшего. А ты здорово помогла тогда с «Хьодо», и нам с папой тоже. Надо ей показать, что ты – самое лучшее для нашего города, только и всего.