нужно произвести впечатление на… на одну, скажем так, очень влиятельную особу. Я полагаю, вы, господа, догадываетесь, о ком сейчас идёт речь? Положение светлейшего князя при дворе, скажем так… несколько пошатнулось в последнее время, и он сделает все, чтобы вернуть его в более устойчивое положение. А сделать это можно только лишь находясь самому в столице. Так что скоро нам его тут ну никак нельзя ожидать.

– Вот я и говорю, что нам опять, как и в прошлом году, по осенним холодам придётся идти турок воевать, – проворчал сидящий за столом Рогозин. – Потому и санитарные потери у армии такие большие были, посиди вот ты среди поля на трескучем морозе! Сейчас, по весне, не теряя времени нужно неприятеля нам бить, пока он от нашего удара на своём правом берегу ещё не оправился. А то ведь опять в ожиданиях приказов войну эту затянем. Шестой рекрутский набор уже с её начала по губерниям пошёл. Дождемся, скоро в поместьях к плугу старики с детьми будут вставать, а в столицах у нас одни праздники, и шампанское льётся рекой!

– Так, Александр Павлович, ты это, осторожней в высказываниях! – ударил ладонью по столу Егоров. – И ты, Митя, тоже, язык бы прикусил! Вроде умные все люди, а такие скользкие темы затрагиваете. Я понимаю, что тут все свои, – оглядел он сидящих в полковом шатре офицеров, – но не нужно обсуждать прилюдно дела короны и тех, кто с ней рядом. Причём очень и очень рядом, – подчеркнул он, вздохнув. – Расскажи нам лучше, Александр Павлович, как там наши кандидаты на сдачу испытаний к первому офицерскому чину поживают. Готовы ли они к экзаменам, не опозоримся мы с ними? Всё-таки девятерых рискнули на комиссионную сдачу двинуть, вместо оговоренной после последней проверки пятерки.

– Господа офицеры! – подал команду помощник главного квартирмейстера, и в шатёр зашли генералы во главе с замещающим фельдмаршала князем Репниным.

Высшее армейское начальство изволило расположиться в креслах за застеленным красным бархатом столом, все же остальные присутствующие от бригадира и до подполковника включительно встали полукругом лицом к нему. Каждый был на своём месте, согласно внутренней военной иерархии. С одного бока от Алексея стоял командир Фанагорийского гренадерского полка, с другого – Екатеринославского, Херсонского, Московского и Свято-Николаевского, левее стояли полковники из мушкетёрских, карабинерных, драгунских и гусарских полков. Далее были командиры егерских частей, арнауты и казаки.

Место полка Егорова было справа, среди тяжёлой гренадерской пехоты, что говорило об особом, высоком его статусе.

– Разрешите, Николай Васильевич? – Главный квартирмейстер вопросительно посмотрел на генерал-аншефа.

– Пожалуйста, Генрих Фридрихович, начинайте, – благосклонно кивнул Репнин. – Сначала, как мы и обговаривали, общее, а уж потом господа генералы де Рибас и Голицын дополнят вас по части действий своих сводных отрядов.

– Господа, – барон обвёл взглядом присутствующих командиров, – все вы, я уверен, уже наслышаны о проведённых недавно поисках на противоположном берегу Дуная. Где по утверждённому Николаем Васильевичем плану действовала часть наших войск под предводительством генералов де Рибаса и Голицына. Цель этих поисков была в том, чтобы сорвать приготовления противника к переправе на наш берег, уничтожить его прибрежные крепости с гарнизонами и орудийные батареи, препятствующие нашему судоходству, да и вообще лишить его всяческой инициативы действий в преддверии недалёкой уже летней кампании. И я хочу вам сказать, господа, что нам всё это действительно удалось. И теперь ещё как минимум два месяца мы можем не опасаться ударов турок на свой берег, и даже напротив, можем строить планы о переправе теперь уже всех своих основных сил на ту, неприятельскую сторону. Сейчас она хорошо нами разведана, а вот неприятель пал духом и не пылает уже как раньше желанием отмстить за потерянный им в декабре месяце Измаил. Ему теперь нужно восполнить всё потерянное военное имущество и всяческие припасы и переформировывать заново все разбитые нами в недавних боях части. Действия на противоположном берегу Дуная проводились нашими сводными отрядами генерал-майоров де Рибаса и Голицына, им я и даю слово, дабы они сами рассказали нам об успехах своих войск.

Всё это уже было прекрасно известно Алексею, и он слушал, что называется, вполуха, думая о своём. «1791 год, 1791… – Какие-то далёкие обрывки мыслей по этой дате у него были. – По-моему, именно в этом году и предстоит закончиться одной из многих войн России с Османской империей. И закончиться эта война должна, разумеется, поражением последней. Будут её бить и дальше, причём не единожды, но турки с упёртостью баранов продолжат, что называется, "нарываться", не желая жить мирно со своим северным соседом и учитывать его интересы. Потеряют они, ещё будучи империей, основную массу своих земель, да и самой этой империи как таковой потом не будет». Впрочем, такое случится в будущем и со всеми империями «этого времени». Грядут огромные события и потрясения. И карта мира будет перекроена новыми, сильными мировыми игроками. А впереди этот мир ждут войны, войны и ещё раз войны, страдания миллионов, голод, эпидемии и большая кровь». Увы, не минует сия горькая чаша и его страны…

«А вот это уже интересно», – встрепенулся Алексей.

Де Рибас закончил рассказ о том, как храбро его войска выбили неприятеля с островов и из укреплений возле Мачина, а потом ещё и отогнали его в сторону Браилова. И сразу после него слово взял генерал Голицын…

– Десант к Исакче, занятие прибрежных шанцев, решительная атака Углицкого полка на крепость Исакчу, которую поддержал высадившийся позже Полоцкий полк вместе с самим генералом…

«Хотя это, конечно, спорно», – хмыкнул про себя Алексей. Прибыли они уже на правый берег после того, как разбитые первой волной десанта турки из крепости бежали. Ну да это ладно, где хотя бы слово об его егерях? Ведь восемь сотен их вместе с Улицкими мушкетёрами на крепостные валы в передовых порядках забежали!

– Отличились при штурме Исакчи полковники: Бардаков Пётр Григорьевич и Гётте Карл Иванович, ведущие лично войска на приступ, – продолжал далее свой доклад Голицын.

«А где же Милорадович?! – мелькали мысли в голове у Алексея. – Даже про арнаутов добром генерал вспомнил, хотя валахи только лишь в обшаривании трупов и крепостных развалин сумели отличиться, о егерях же не сказано ни слова, как будто бы их там, в этом десанте, и вовсе даже не было! Ну, Голицын, ну, Иван Фёдорович! – негодовал Лёшка. – Ладно, может, чего дальше хорошего скажет? Так, теперь про решительный бросок в сторону Мачина и про разбитый возле озера алай сипахов. А кто же его разбил-то?! Почему мы не говорим, чья это заслуга, ваше превосходительство?!» –